«Демоническое отродье! Ёкай успел оставить потомство, но когда?»
Мысли в голове Хосиро отчаянно роились. Он решил, что обдумает все странности потом. Сейчас в человеке проснулся инстинкт воина-оммёдзи. Первым делом нужно было исполнить свой долг перед миром людей. Сталь прошуршала по бамбуку ножен. Хосиро обнажил свой меч.
– Ты убил мою сестру, – тихо прозвучал сзади знакомый голос.
Оммёдзи ошарашенно обернулся. На входе в пещеру стояла Азуми. Огненные волосы были распущены по плечам. В руках она держала двух мертвых кур.
– Она должна была продолжить наш род. Но ты убил её, – грустно продолжила она, мягкими шагами входя в пещеру. Взгляд любимой был направлен не на него, а на лисят.
Словно не замечая Хосиро, она обошла его, присела у гнезда и положила кур рядом с щенками. Жадно урча и толкая друг друга, те набросились на угощение. Раздался треск костей, перемежаемый скулежом и взвизгиваниями. Азуми погладила одного из малышей, затем неспешно поднялась и повернулась к оммёдзи, взглянув наконец ему в глаза.
– Веками вы охотились на нас. Травили собаками. Загоняли в горы. Убивали. Делали из нас шапки и рукавицы. Нас совсем мало осталось в мире. Когда-нибудь мы исчезнем. Вы назвали нас своими врагами. А ведь так было не всегда. Раньше кицунэ и люди жили бок о бок. И даже помогали друг другу. Среди нас не рождаются самцы, а потому для продолжения рода нам иногда нужно ваше семя. Сейчас добыть его стало намного труднее, чем в дни мира.
Азуми приблизилась, положила свою руку на его запястье и мягко, но решительно сказала:
– Пожалуйста, убери меч, Хосиро. Он не понадобится.
Мужчина повиновался голосу любимой и разжал пальцы. Тати со звоном упал на камни. Лисята оторвались от трапезы и любознательно навострили ушки. Азуми провела ладонью по щетине Хосиро. Жасминовый аромат её запястья заполнил пещеру.
– Всё, что мне нужно было, я получила от тебя в первую ночь. Ты должен был умереть ещё тогда. Но… – её голос задрожал, – мы с вами не такие уж и разные. У нас тоже есть… человеческие слабости.
Азуми лёгким движением, которое он так любил, сбросила с себя кимоно. Живот был плоским, как и в ту первую ночь, что он помнил. Она провела ногтем по его бедру. Тело привычно отозвалось.
– Обними меня, любимый, – прошептала она.
Сознание Хосиро плавилось в огне её волос, в которых играли отблески лучей полуденного солнца, проникающих в пещеру. Он не мог поверить в реальность происходящего. И всё же его любимая женщина была здесь, рядом. Как раньше. Хосиро заключил её в объятия, почувствовал под пальцами обводы лопаток. Прильнув к её ушку щекой, вдохнул хмельной аромат волос. Она поцеловала его в шею.
– Прости, милый, – глухо произнесла она, сморгнув слезинку. А затем впилась в его горло длинными и острыми клыками.
Боль пронзила всё существо Хосиро. Мир наполнился красным. Из прокушенной артерии толчками уходила жизнь. Воин почувствовал, как немеет его тело. Ноги стали ватными. Хотелось лечь на пол и уснуть. Сквозь багровый полумрак он видел лишь её глаза – два синих кристалла на белоснежном поле.
Хосиро рухнул на колени, держась за бёдра женщины. Она нежно гладила его волосы. Лицо мужчины уткнулось ей в лоно. Знакомый вязкий аромат на миг вернул его из пропасти небытия. Последним усилием, уже не отдавая себе отчёт в том, что делает, он вынул из-за пазухи кинжал танто и, привстав на одной ноге, вонзил его Азуми ровно между маленьких грудей, сочащихся тёплым молоком. А потом его сознание окончательно погрузилось во тьму. Звуки стихли. Только где-то далеко тоскливо скулили щенята.
*****
Когда весна полностью вошла в свои права, и снег на перевале растаял без следа, крестьяне из долины Ондори снарядили в горы поисковый отряд. Вооружившись кольями и вилами, два десятка смельчаков отправились к Лисьему перевалу, чтобы отыскать тело пропавшего зимой оммёдзи и с почестями предать его погребению. Наткнувшись на пещеру, долго боялись они войти внутрь. Спустя пару часов споров несколько самых отважных парней всё же вошли туда. На полу лежали не тронутые тленом два тела, сцепившиеся в объятиях. В углу пустовало соломенное гнездо с разбросанными вокруг него обглоданными куриными костями. Внимание одного из крестьян привлёк белый платок, лежащий рядом с головой женщины. Вытащив его из-под копны рыжих волос, он с удивлением увидел на платке тёмно-бурые линии, складывающиеся в строки. Крестьянин не умел читать, но сообразил, что этот стих был записан кровью.