Похоже, мне не удалось изобразить наплевательский вид. Я захлопал глазами и раскрыл рот, но ничего так и не придумал. Просто я не хотел, чтобы она уезжала, — вот и все! Когда она была рядом со мной, я почему-то сразу забывал и про ее папашу, про свои проблемы в школе. Я даже уже не так сильно замечал, какая она пухлая и уродливая. В общем, вроде и не уродливая, всего-навсего не такая красивая, как другие, но если серьезно займется спортом, еще похудеть. А «буферам» таким многие девчонки еще и позавидуют. Если отрастит волосы и покрасит, то вполне сойдет за «пышечку»...
— Я видела, что ты отличаешься от других, — сказала Лиза. — И вначале это меня немного шокировало. Я даже предполагала, что ты... что ты непросто так здесь живешь.
— Как это? — не выдержал я. — А где мне жить?
— Саша, у меня не очень много времени, — словно не замечая моих вопросов, продолжала Макина. — Ты не мог бы оказать мне одну несложную услугу? Надо съездить в город, там найти моего папу, я скажу тебе, где его искать, и передать ему одну маленькую вещь. А потом я тебе все объясню, обещаю...
После такого вступления у меня аж в животе заурчало. Вот так влип, теперь еще и шестеркой на них шустрить!
— Смотря какую вещь, — сказал я, — И почему ты сама не съездишь?
— Сама я не могу уйти, они поедут за мной или войдут без меня в дом, что еще хуже. А вещь очень простая. Без нее моему папе будет очень плохо. — Она разжала ладонь и выложила на стол крохотный шарик.
— Поедут за тобой? А ты спрячься, — с издевкой посоветовал я. — Вот как меня продинамила после театра, так и от других спрячешься.
— Невозможно, — тихо произнесла она. — Если я спрячусь, как ты выражаешься, они поймут, что не ошиблись. Они поймут, что напали на след. Ты прав, я могу поехать сама, но есть и другая причина. Мне нельзя оставлять квартиру. Убедившись, что я ушла, они могут попробовать вскрыть замки. Я должна вести себя как обычно, но папе надо помочь.
— И где же твой бедный папик? — хамовато спросил я. — Кружит по метро?
— Откуда ты знаешь? — Впервые ее глаза выражали удивление и испуг. А может быть, мне только показалось. Я сам был на взводе, дрожал каждой клеточкой.
— А я его видел, — вдохновенно соврал я. — И папочку твоего, и его дружка, несколько раз!
— Ты не мог его видеть, — прошептала она. — Я тебе не верю. Моего папу очень непросто увидеть, даже такому ловкачу, как ты...
— Ах так? — и я, чуть ли не захлебываясь от негодования, чуть было не начал рассказывать о том, как гонялся за ее отцом. Но что-то меня спасло — ангел-хранитель какой или крестик, что так и болтался на шее.
Она только этого и ждала, чтобы я забылся и растрепал все, что знаю! Снова она сделала так, что я не мог остановить свой, как выражается наша «классная» Серафима, «словесный понос». Макина хитро подталкивала меня к откровенности, прямо-таки гипнотизировала...
И я заткнулся, чувствуя, как слабеют коленки и покалывает в кончиках пальцев. На кухне мать гремела скороваркой, Сережа болел за «Боруссию», но мне вдруг показалось, что нас разделяют не тонкие стенки, а миллионы километров тундры. Мало того, мне показалось, что, если я сейчас захочу выйти из комнаты, или даже не выйти, а только прикоснусь к дверной ручке, Макина меня не отпустит.
...В ее пухлом лице внезапно что-то переменится, нижняя челюсть выдвинется вперед, руки удлинятся, разрывая бицепсами свитер, и не успею я пикнуть, как окажусь подвешенным к люстре за ноги, с выпущенными кишками... С моей макушки будет капать кровь в заботливо подставленный тазик, а Макина будет слизывать ее длинным раздвоенным языком...
Я чуть не заорал, настолько ясно все представил, и чуть не бросился к двери. Но Лиза не превратилась в монстра, она по-прежнему тихонечко сидела на краешке стула, опустив ладошки на колени, и жадно смотрела мне в глаза.
— Не веришь, и не надо! — слишком громко засмеялся я. — Может, я твоего отца видел, а может, и нет. Только я никуда не поеду, пока ты мне не скажешь, что это за сопля на столе, и... — Я поглядел на нее, чувствуя, что выдержал раунд. Мне больше не хотелось исповедоваться ей во всех грехах! Черт, как это было непросто, и каким дураком я выставлялся раньше! Я же рассказывал ей обо всем...
Передо мной словно поднялся занавес, и два дня, проведенных вместе, предстали совершенно в ином свете! Я растрепал ей про прогулы, и про паленые трубки, и про торговлю на рынке, о чем рассказывать никому не имел права. Оказывается, я рассказал ей о том, что коплю бабки на видик, и про Светку, и про то, как мы мухлевали с дисками, и про драку в парке, где я ударил одного из скинов кастетом. И про работу матери, и про придурка Сережу, который жрет щи из кастрюли и не хочет идти нормально работать...
— И пока ты не скажешь мне, почему вы боитесь ментов! — закончил я. — А еще я хочу знать, почему у меня болела голова!
Последнюю заяву я швырнул ей в лицо просто так, не подумав. Со стороны это, наверное, выглядело полным кретинизмом — свалить все в кучу, — но очень уж мне не терпелось отомстить. Отомстить ей за то, что я был таким дураком.
Отомстить ей за то, что я успел в нее немножко влюбиться, а она сделала из меня шестерку...
Лиза молча глядела на меня и не делала попыток уйти.
Секунду спустя я остыл и почти раскаялся в своих словах. Я ждал, что она скажет: «Саша, я понятия не имею, отчего у тебя болит голова, но ментов я боюсь, потому что мой папа принимает наркоту, и как раз сейчас ему требуется доза...» Если бы она так сказала, я бы ей все простил, все ее зазнайством вид таинственный. Взял бы ее ампулу, или что там, и поперся бы куда угодно, лишь бы не ругаться!
— Голова у тебя больше болеть не будет, — очень тихо произнесла Макина. — Что касается моего папы, то он не наркоман и не убийца. Как раз напротив, он занят в очень важной программе по спасению людей. Но сейчас он попал в трудное положение, потому что мы были излишне доверчивы. Помнишь, я приводила тебе в пример паровоз? Если уголь кидать в топку равномерно, сверяясь с манометром, котел осуществляет положительный процесс. Но если превысить контрольную метку и не открыть клапан сброса, котел взорвется.
В задачу папы входило остановить один очень опасный процесс — это все, что я могу сказать тебе сейчас. Если ты мне поможешь, я расскажу тебе все, что ты захочешь услышать.
— Стало быть, зубы болели из-за вас? — Меня кидало то в холод, то в жар, я уже не знал, чему верить...
— Да, из-за нас. Теперь все позади, хотя нам придется уехать. Люди, которые ждут внизу, просто выполняют команды. Они не успели совсем чуть-чуть. Тот, кто отдал им приказ, очень надеялся...
— Попасть к вам в квартиру до того, как... что? — закончил я.
— Я тебе все расскажу, но не сейчас. Пожалуйста...
Я включил настольную лампу и внимательно осмотрел горошинку. Даже лупу достал с полочки. Под лупой эта штуковина оказалась никакой не ампулой и не таблеткой. Больше всего она походила на разрезанную вдоль черную маслину, но на ощупь была твердой как камень.
— Будем считать, что это лекарство, — сказала Лиза. — Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы таблетка попала в воду. Она покрыта защитным слоем...
— Да, вижу, вроде полиэтилена.
— Это не полиэтилен, но... похоже. Не облизывай ее, не бери в рот и держи в сухом месте. Иначе...
— Иначе что?
— Иначе она испортится.
Так и есть, наркота, подумал я почти с облегчением. Я скорее сдохну, чем ее начну облизывать! Никаких чертей, вампиров, и убийц, скорее всего, гашиш. Он вроде бы тоже такой... твердый.
— А если я это потеряю?
— Ты не потеряешь, — улыбнулась Лиза.
— А если мне менты сядут на хвост?
— Ты, Сашенька, их заметишь первый, — уверенно сообщила Макина. — Ты же всегда и все замечать первый.
Я разинул варежку и тут же захлопнул. Похоже, Меня опять провели. Она прекрасно знала о том, что я преследовал ее папашу, только прикидывалась, что не знает...