Выбрать главу
Мертвец весь день трудится над докладом. Присутствие кончается. И вот — Нашептывает он, виляя задом, Сенатору скабрезный анекдот…
Уж вечер. Мелкий дождь зашлепал грязью Прохожих, и дома, и прочий вздор… А мертвеца — к другому безобразью Скрежещущий несет таксомотор.
В зал многолюдный и многоколонный Спешит мертвец. На нем — изящный фрак. Его дарят улыбкой благосклонной Хозяйка — дура и супруг — дурак.
Он изнемог от дня чиновной скуки, Но лязг костей музыкой заглушон… Он крепко жмет приятельские руки — Живым, живым казаться должен он!
Лишь у колонны встретится очами С подругою — она, как он, мертва. За их условно-светскими речами Ты слышишь настоящие слова:
«Усталый друг, мне странно в этом зале». — «Усталый друг, могила холодна». — «Уж полночь». — «Да, но вы не приглашали На вальс NN. Она в вас влюблена…»
А там — NN уж ищет взором страстным Его, его — с волнением в крови… В ее лице, девически прекрасном, Бессмысленный восторг живой любви…
Он шепчет ей незначащие речи, Пленительные для живых слова, И смотрит он, как розовеют плечи, Как на плечо склонилась голова…
И острый яд привычно-светской злости С нездешней злостью расточает он… «Как он умен! Как он в меня влюблен!»
В ее ушах — нездешний, странный звон: То кости лязгают о кости.
19 февраля 1912

2. «Ночь, улица, фонарь, аптека…»

Ночь, улица, фонарь, аптека, Бессмысленный и тусклый свет. Живи еще хоть четверть века — Всё будет так. Исхода нет.
Умрешь — начнешь опять сначала И повторится всё, как встарь: Ночь, ледяная рябь канала, Аптека, улица, фонарь.
10 октября 1912

3. «Пустая улица. Один огонь в окне…»

Пустая улица. Один огонь в окне. Еврей-аптекарь охает во сне.
А перед шкапом с надписью Venena, Хозяйственно согнув скрипучие колена,
Скелет, до глаз закутанный плащом, Чего-то ищет, скалясь черным ртом…
Нашел… Но ненароком чем-то звякнул, И череп повернул… Аптекарь крякнул,
Привстал — и на другой свалился бок… А гость меж тем — заветный пузырек
Сует из-под плаща двум женщинам безносым На улице, под фонарем белёсым.
Октябрь 1912

4. «Старый, старый сон. Из мрака…»

Старый, старый сон. Из мрака Фонари бегут — куда? Там — лишь черная вода, Там — забвенье навсегда.
Тень скользит из-за угла, К ней другая подползла. Плащ распахнут, грудь бела, Алый цвет в петлице фрака.
Тень вторая — стройный латник, Иль невеста от венца? Шлем и перья. Нет лица. Неподвижность мертвеца.
В воротах гремит звонок, Глухо щелкает замок. Переходят за порог Проститутка и развратник…
Воет ветер леденящий, Пусто, тихо и темно. Наверху горит окно. Всё равно.
Как свинец, черна вода. В ней забвенье навсегда. Третий призрак. Ты куда, Ты, из тени в тень скользящий?
7 февраля 1914

5. «Вновь богатый зол и рад…»

Вновь богатый зол и рад, Вновь унижен бедный. С кровель каменных громад Смотрит месяц бледный,
Насылает тишину, Оттеняет крутизну Каменных отвесов, Черноту навесов…
Всё бы это было зря, Если б не было царя, Чтоб блюсти законы.
Только не ищи дворца, Добродушного лица, Золотой короны.
Он — с далеких пустырей В свете редких фонарей Появляется.