Выбрать главу
Шея скручена платком, Под дырявым козырьком Улыбается.
7 февраля 1914

«Миры летят. Года летят. Пустая…»

Миры летят. Года летят. Пустая Вселенная глядит в нас мраком глаз. А ты, душа, усталая, глухая, О счастии твердишь, — который раз?
Что счастие? Вечерние прохлады В темнеющем саду, в лесной глуши? Иль мрачные, порочные услады Вина, страстей, погибели души?
Что счастие? Короткий миг и тесный, Забвенье, сон и отдых от забот… Очнешься — вновь безумный, неизвестный И за сердце хватающий полет…
Вздохнул, глядишь — опасность миновала… Но в этот самый миг — опять толчок! Запущенный куда-то, как попало, Летит, жужжит, торопится волчок!
И, уцепясь за край скользящий, острый, И слушая всегда жужжащий звон, — Не сходим ли с ума мы в смене пестрой Придуманных причин, пространств, времен…
Когда ж конец? Назойливому звуку Не станет сил без отдыха внимать… Как страшно всё! Как дико! — Дай мне руку, Товарищ, друг! Забудемся опять.
2 июля 1912

«Осенний вечер был. Под звук дождя стеклянный…»

Ночь без той, зовут кого

Светлым именем: Ленора.

Эдгар По
Осенний вечер был. Под звук дождя стеклянный Решал всё тот же я — мучительный вопрос, Когда в мой кабинет, огромный и туманный, Вошел тот джентльмен. За ним — лохматый пес.
На кресло у огня уселся гость устало, И пес у ног его разлегся на ковер. Гость вежливо сказал: «Ужель еще вам мало? Пред Гением Судьбы пора смириться, сöр».
«Но в старости — возврат и юности, и жара…» — Так начал я… но он настойчиво прервал: «Она — всё та ж: Линор безумного Эдгара. Возврата нет. — Еще? Теперь я всё сказал».
И странно: жизнь была — восторгом, бурей, адом, А здесь — в вечерний час — с чужим наедине — Под этим деловым, давно спокойным взглядом, Представилась она гораздо проще мне…
Тот джентльмен ушел. Но пес со мной бессменно. В час горький на меня уставит добрый взор, И лапу жесткую положит на колено, Как будто говорит: Пора смириться, сöр.
2 ноября 1912

«Есть игра: осторожно войти…»

Есть игра: осторожно войти, Чтоб вниманье людей усыпить; И глазами добычу найти; И за ней незаметно следить.
Как бы ни был нечуток и груб Человек, за которым следят, — Он почувствует пристальный взгляд Хоть в углах еле дрогнувших губ.
А другой — точно сразу поймет: Вздрогнут плечи, рука у него; Обернется — и нет ничего; Между тем — беспокойство растет.
Тем и страшен невидимый взгляд, Что его невозможно поймать; Чуешь ты, но не можешь понять, Чьи глаза за тобою следят.
Не корысть, не влюбленность, не месть; Так — игра, как игра у детей: И в собрании каждом людей Эти тайные сыщики есть.
Ты и сам иногда не поймешь, Отчего так бывает порой, Что собою ты к людям придешь, А уйдешь от людей — не собой.
Есть дурной и хороший есть глаз, Только лучше б ничей не следил: Слишком много есть в каждом из нас Неизвестных, играющих сил…
О, тоска! Через тысячу лет Мы не сможем измерить души: Мы услышим полет всех планет, Громовые раскаты в тиши…
А пока — в неизвестном живем И не ведаем сил мы своих, И, как дети, играя с огнем, Обжигаем себя и других…
18 декабря 1913

«Как растет тревога к ночи!..»

Как растет тревога к ночи! Тихо, холодно, темно. Совесть мучит, жизнь хлопочет. На луну взглянуть нет мочи Сквозь морозное окно.
Что-то в мире происходит. Утром страшно мне раскрыть Лист газетный. Кто-то хочет Появиться, кто-то бродит. Иль — раздумал, может быть?