— Выдумал, — не без яду повторил Юрий.
— Именно выдумали! И надо еще разобраться, с какой целью…
— Ну конечно, — сказал Филатов. — Я ее убил и, чтобы отвести подозрение, прибежал к вам. А труп спрятал под матрасом, можете проверить.
— Проверим, если понадобится, — с ленивой угрозой пообещал капитан.
— На здоровье, — Сказал Юрий и встал. — В общем, все ясно. Искать вы ее не будете, так?
— Не вижу оснований, — согласился опер. — По крайней мере, пока. Да и вам не советую пороть горячку. Ну, поссорились, так с кем не бывает!
— Да не ссорились мы! — в десятый, наверное, раз, с досадой повторил Юрий.
— Как знать, — терпеливо и тоже далеко не в первый раз произнес капитан. — С вашей точки зрения, может, и не ссорились, а с ее… Сказали что-нибудь не так, глянули как-нибудь косо… Я с женой двадцать лет прожил, и то порой не знаю, что она через пять минут выкинет, а тут — случайное знакомство. Может, она вообще из психиатрии сбежала, а вы ее подобрали. С этими больными и не такое случается. Вышел из дома воздухом подышать и пропал, а через двадцать лет объявляется на другом конце страны и ни черта не помнит — где был, что делал и как его зовут.
Юрий понимал, что капитан прав если не во всем, то во многом, но от этого желание обложить собеседника матом, а может быть, и дать ему между глаз ничуть не уменьшалось. Наоборот, злость и накопившееся за бессонную ночь напряжение хотелось на ком-нибудь сорвать. Пока желаемое не стало действительным, Юрий сдержанно кивнул и направился к дверям.
— Извините, что отнял время, — сказал он уже с порога.
— Ничего страшного, — механически и равнодушно, словно проигрывая затертую пластинку, откликнулся опер. — В конце концов, это наша работа.
— Угу, — сказал Юрий, распрощался и вышел, оставив при себе свое мнение о капитане, а также о том, как он выполняет свою работу.
Покинув отделение милиции и свернув за угол, он очутился на центральной площади городка, которая уже успела опостылеть ему хуже горькой редьки. Погода стояла ясная, но ветреная, по корявому асфальту гуляли крошечные пылевые смерчи, как перед грозой, в синем небе над городком плыли клочья облаков, похожие на рваную вату. Мимо Юрия, громко шурша, проползла гонимая ветром обертка шоколадного батончика; за оберткой, низко пригнув голову, с любопытством принюхиваясь, трусил худой бродячий пес — похоже, совсем молодой, никак не старше полугода. Пробегая мимо, он поднял голову и окинул Юрия заинтересованным взглядом, но тут бумажка с громким шорохом поползла дальше, за угол, к отделению милиции, и пес, махнув на прощанье хвостом, устремился за ней.
Филатов выудил из пачки последнюю сигарету, смял пустую картонку, поискал глазами урну, не нашел и спрятал угловатый бумажный комок в карман. Закурив, он не спеша двинулся к гостинице, пытаясь решить, как ему быть дальше.
Очевидно, задерживаться здесь не имело смысла. Администраторша, дежурившая вчера вечером, как и ожидал Юрий, ничего не знала — вместе с дежурной по этажу она весь вечер смотрела телевизор в комнате отдыха персонала, так что в это время мимо нее можно было не только пройти, но и беспрепятственно пронести что угодно, начиная с гостиничной мебели и кончая завернутым в простыню мертвым телом. Когда уехала темно-синяя «Субару», эта дама тоже не видела. Она вообще не знала, что такое «Субару», и Юрию пришлось долго объяснять, что это марка автомобиля, стоявшего перед гостиницей бок о бок с его джипом, а потом бесследно исчезнувшего. Тут же выяснилось, что никаких автомобилей перед гостиницей администраторша не видела и, кому принадлежала «Субару», понятия не имеет. Правда, она утверждала, что этот автомобиль не принадлежал никому из постояльцев, но эта уверенность ничуть не обрадовала Юрия, ибо лишала его последней надежды отыскать хоть какую-то зацепку в этом странном, непонятном деле.
«В каком еще деле, чудак? — подумал он, останавливаясь на крыльце гостиницы, чтобы докурить сигарету. — Мент прав, нет никакого дела! Скажи спасибо, простофиля, что деньги и документы уцелели. И, кстати, очень может быть, что по возвращении в Москву ты обнаружишь, что твою квартиру „обнесли“, как это теперь называется. Что вы сказали, Юрий Алексеевич? Ах, вы полагаете, что Ника не похожа на наводчицу! Ну, так ведь, если бы она была похожа, вы бы ее, пожалуй, и на порог не пустили… Впрочем, вы бы пустили, потому что дурак. Но наводчицы все-таки действуют иначе. Ну, допустим, джип она могла пригнать, чтобы втереться в доверие и присмотреться, где и что лежит у меня в квартире. Допустим, выманила из Москвы умело рассказанной байкой… Почему бы и нет? Может, этот ее волосатый дружок — никакой не литератор, а самый обыкновенный сутенер… Между прочим, это гораздо лучше объясняет его манеру обращаться с женщинами, чем какая-то там вспыльчивость, ревность какая-то… В общем, до вчерашнего вечера все действия Ники можно было при желании истолковать как часть хорошо продуманной операции по извлечению прибыли из отставного старшего лейтенанта Филатова.
Допустим, так. Но вот дальше начинается форменная чепуха. Если бы она была наводчицей, решившей рвануть когти и присоединиться к своему дружку, пока я полоскался в душе, ей незачем было оставлять свои вещи в номере. Ну, предположим, вещи она оставила, потому что боялась, как бы ее не засекла дежурная. Предположим, угонять джип не стала, чтобы не было проблем с ГАИ. Да и цена ему — копейка, этому джипу…»
«Все равно не сходится, — подумал он почти с облегчением. — Ну, не сходится! Если все происходило именно так, ей незачем было сначала звонить мне, а потом избавляться от телефона, да еще таким странным способом. Хотела запутать меня, представить все как похищение? Но зачем? Зачем было устраивать это представление в первый же вечер, отъехав всего на двести километров от Москвы? Я же мог сразу вернуться и застукать ее вместе с дружком у себя в квартире. И деньги оставила… Она же видела, что у меня в кошельке полно денег! И кредитки там же. Все осталось на месте. А в квартире, между прочим, брать нечего, кроме кое-какой бытовой техники. Так что эту версию, думается, мы можем со спокойной душой похоронить… Ясно тебе, ментяра? — мысленно адресовался он к оперу, который и навел его на эти неприятные размышления. — Яйца выеденного не стоят твои вонючие подозрения, понял? Я и раньше это знал, а теперь, обдумав все как следует, смело могу за это поручиться».
Легче ему от этого не стало — наоборот, хуже. Кражу он бы как-то пережил, а вот неизвестность… А вдруг Ника прямо сейчас, сию минуту, остро нуждается в его помощи? Вдруг она лежит связанная в подвале соседнего дома? Вдруг тот непонятный телефонный звонок был попыткой позвать на помощь?
Впрочем, это тоже представлялось маловероятным по той простой причине, что на площади, в паре десятков метров от того места, где он нашел разбитый телефон, как раз в то время дежурила патрульная машина.
Сержанты из ППС, конечно, не ангелы мщения. Они могли чего-то не заметить или просто сделать вид, что не заметили, но явное, открытое нападение на девушку посреди пустой автомобильной стоянки они бы вряд ли пропустили. Уж если у Ники хватило времени набрать номер Юрия, то крикнуть она успела бы наверняка. И не только крикнуть, но и добежать до милицейской машины, а еще лучше — до гостиницы, от дверей которой ее отделяло буквально несколько шагов…