С трудом овладев собой, она сказала, точно стояла перед судьей и ей нужно было в чем-то сознаться:
— Папа... Я до сих пор не хотела говорить вам, что я переживаю. А теперь скажу вам прямо: я люблю Фероха, и он меня любит. Разве это плохо?
Это простое и честное признание довело гнев Ф... эс-сальтанэ до предела.
— Мэин! — закричал он. — Я думал, что это неверно, а оказывается, ты действительно собираешься испортить свое будущее и разрушить все, что я создаю. Ну, так я тебе скажу, что этому не бывать! Этот брак совершенно невозможен.
Услышав это, Мэин еще сильнее побледнела. Но, все еще сдерживаясь, она тихо сказала:
— Отец, зачем этот гнев? Лучше объясните мне, почему он невозможен? Какие у вас основания? Я хочу знать.
Ф... эс-сальтанэ сказал самому себе: «Ага, испугалась моего гнева! Нет, эта девушка не сможет противостоять моей воле. Надо только объяснить ей причину, втолковать хорошенько, что такое деньги и капитал, да рассказать о моих намерениях, и она выбросит из головы эти глупые мысли».
И сказал:
— Дочка, я ведь только о твоем благе забочусь. В наше время мир держится только на деньгах. Зная это и желая тебе добра, я ничего не щажу и не буду щадить, чтобы устроить твое счастье. Ферох, хотя он тебе двоюродный брат и все такое, но ведь в сравнении с тобой он бедняк. Выбрось его, детка, из головы, это невозможный брак. Не заставляй меня прибегать к другим аргументам. Поняла? Будешь слушаться отца и не повторять больше этих глупостей?
Мэин ответила:
— Папа, оттого что Ферох небогат, сердце мое от него не оторвется. Если ваши другие доводы более важны, тогда скажите. Может быть, они будут более убедительны.
Ф... эс-сальтанэ насмешливо улыбнулся.
— Ну, конечно, состояние для тебя не имеет значения. Ну, хорошо. Тогда, может быть, на тебя подействует то, что это нужно твоему отцу? Ты понимаешь — мне нужно. Нашему дому нужно. Слушай, детка, в наше время каждый человек пользуется своими детьми и родственниками, чтобы подняться выше в жизни. Вроде как бы ступеньки из них делает... и так, со ступеньки на ступеньку, идет все выше и выше. А в особенности у нас в Персии. У нас брачные союзы всегда служат для возвышения человека. Представь себе, что мой зять был бы премьером. Ясно, что я был бы министром или, по крайней мере, товарищем министра. Поняла теперь, детка, что я хочу сказать?
— Нет, папа, пока еще ничего не поняла, — ответила Мэин.
— Странно. То есть, как это ты ничего не поняла? В конце концов, когда человек сажает дерево, он ждет от него плодов. Так и от детей. Он хочет ими пользоваться. Поженятся, внуки будут, старику радость, о нем будут заботиться. Так и я. Я тоже хочу, во-первых, дать тебе мужа — и я присмотрел для тебя прекрасного мужа, — а во-вторых, и сам хочу извлечь из него пользу. Благодаря твоему браку, я сделаюсь депутатом. Неужели ты даже этого для своего отца не захочешь сделать?
Мэин быстро сказала:
— Я поняла, папа. Вы хотите принести меня в жертву своему честолюбию и своим интересам.
Ф... эс-сальтанэ, немного растерявшись, пытался оправдаться.
— Да нет же, дочка. Я ведь тебе сказал... Я, когда выбирал для тебя жениха, очень даже о твоих интересах думал: из самых богатых выбрал.
Мэин спокойно произнесла:
— Нет. Эти аргументы не заставят меня отказаться от Фероха.
Этого уж Ф... эс-сальтанэ не мог вынести. Гнев его превратился в бешенство. Он вдруг поднял руку и, что было силы, ударил Мэин кулаком в то нежное место, где шея переходит в плечо, которое, казалось, ждало только ласковых, нежных, поцелуев.
Мэин слегка вскрикнула.
От одного удара злоба Ф... эс-сальтанэ не остыла и он еще несколько раз ударил Мэин. Он кричал: — Вот как! Ты осмеливаешься со мной спорить? Так я тебя лишу наследства! Прокляну!
Мэин опустила голову. Ей было стыдно за отца. И подавленность Мэин подействовала даже на Ф... эс-сальтанэ.
Сдержавшись, он вдруг отступил назад и сказал:
— По-видимому, ты просто дура, вот и все. Ну, вот что, вставай и убирайся отсюда. Да знай, что твоей свадьбе с Ферохом не бывать.
Почти ничего не сознавая, Мэин поднялась и вышла за двери. Едва добравшись до своей комнаты, она бросилась на кровать. Сжав обеими руками голову, она тихо говорила:
— Что будет, что будет? Оставить Фероха... после такой любви! Нет, нет, ни за что. Я хочу только его. Никто другой моим мужем не будет!
Глубокое горе глядело из прекрасных глаз Мэин. Две слезы скатились по щекам.
В безнадежном одиночестве она думала о том, как ужасно быть женщиной в этом мире, где женщины так несчастны. Она долго плакала, уткнувшись в подушку, часто вздрагивая. И вдруг она вспомнила, что Ферох ждет ее, что разговор с отцом задержал ее на лишних полчаса, что часы на камине показывают уже больше двух с половиной часов после захода солнца, что Ферох, может быть, уже теряет надежду.