— Ну, и вы — тоже неважное кушанье: немножко в немецкую школу ходили, немножко в военную, а ведь вот теперь издаете экстренные приложения.
При словах «неважное кушанье» присутствующие рассмеялись. Али-Реза-хан однако не кончил. Оборачиваясь к человеку базарного вида в чалме цвета молока, которого называли «потрясателем кабинетов», он сказал:
— А вы кто такой? Сейчас вы торговец, а потом, смотришь, человек большой политики, а потом ремесленник.
При этих словах человек в «молочной» чалме, быстро обведя всех взглядом, сказал:
— Прошу не забывать, что после моей высылки в Эраг я причислен также к ашрафам.
Заканчивая, Али-Реза-хан сказал:
— И вот теперь посмотрите, как это общество разрешает столь важный общественный вопрос! Подумайте об этом единодушии, при котором не возникает никаких противоречий, об этом единогласном постановлении.
Все весело улыбались, поздравляя себя с членством в подобном обществе. Наконец поднялся шейх, являвшийся секретарем собрания, и объявил:
— Заседание закрывается. Следующее заседание в среду, в два часа до захода солнца, в квартире ага Б., на базаре Башмачников. Прошу господ членов не опаздывать.
Один за другим члены общества поднимались и уходили, и скоро братья остались одни.
Старший брат, Али-Реза-хан, сказал:
— Я что-то не разобрал, что ты мне по телефону хотел сказать.
Али-Эшреф-хан без стеснения рассказал брату все, что он проделал с Эфет, о разводе с которой он еще раньше вскользь ему говорил, и прибавил:
— И вот теперь выискался тут один молодой человек, который угрожает мне за это тяжкими последствиями.
Слушая рассказ Али-Эшреф-хана о судьбе Эфет, Али-Реза не обнаружил никакого удивления: видно было, что и он проделывал подобные дела. Он только спросил:
— Ну, и чем же тебе угрожает этот молодой человек?
— Он говорит, — ответил Али-Эшреф-хан, — что, если я не добьюсь, чтобы ты освободил некоего Джавада, которого ты приговорил к ста плетям и шести месяцам тюрьмы, он обратится с жалобой в высшие сферы и опозорит меня.
Али-Реза сказал:
— Ясно, это тот самый, который сделал вместе с Джавадом это дело. Отлично, очень хорошо, я, наконец, дознался, кто он такой и теперь знаю, что мне делать.
— Как его зовут?
Он сказал мне свое имя, но я его совсем не знаю.
Узнав, что этого человека зовут Ферохом, Али-Реза сказал:
— На свой счет ты можешь быть спокоен: ничего он тебе не сделает, потому что у него есть враг покрупней и поважней тебя — это Ф... эс-сальтанэ.
И Али-Реза-хану пришлось рассказать ему об этом деле и о том, как Ф... эс-сальтанэ заставил его приговорить Джавада к ста плетям и к шести месяцам тюрьмы. И прибавил:
Нужно повидать Ф... эс-сальтанэ и сообщить ему что Ферох пытался спасти Джавада. Пусть он напишет, чтобы его посадили, да в такое место, чтобы там он исчез. Али-Эшреф-хану это предложение понравилось.
— Хорошо, — сказал он, — а когда можно будет повидать господина Ф... эс-сальтанэ?
Оказалось, что сделать это можно только через три дня, так как Али-Реза должен был уехать по какому-то делу в Шимран и мог вернуться только через два-три дня. Порешили, что через три дня Али-Эшреф-хан зайдет за братом и они вместе отправятся к Ф... эс-сальтанэ.
Он посидел еще с четверть часа, справился о здоровье жены брата и спросил о целях общества, на заседании которого он только что присутствовал.
— Да какие же цели, — ответил Али-Реза. — Хочу их использовать, вот и все. Это все народ известный: один редактор, — если понадобится, защитит меня в своей газете; у другого не хватает денег на газету, так он издает экстренные приложения и будет в них меня расхваливать; третий — политикан и оратор, изредка, впрочем, он и часы мастерит, — ну, этот в нужный момент будет хлопотать да бегать туда-сюда насчет моего депутатства; четвертый — торговец ножевым товаром с базара, — этот, если будет необходимо, базар закроет; пятый, шейх, — хоучи. Тут самое главное то, что все они собрались вокруг меня в расчете тоже чем-нибудь попользоваться.