Она отвесила поклон и стала в стороне.
— Слушай, ты, девчонка, — сказал Ф... эс-сальтанэ. — Что это за гадости ты тут проделывала все время?
Испуганная Шекуфэ пробормотала:
— Ага, что вы изволите говорить?..
— Что за дела у тебя с Ферохом, зачем он к тебе в дом ходит?
Шекуфэ хотела отпереться, но сообразила, что слова господина Ф... эс-сальтанэ основываются, наверно, не на одних подозрениях. Наверно, Фероха кто-нибудь видел. «Пропала я», — сказала она про себя. И ничего не ответила.
— Вчера зачем он к тебе приходил? — кричал Ф... эс-сальтанэ, все свирепея, — что ему нужно было?
Вся дрожа, Шекуфэ сказала:
— Приходил справляться о здоровье Мэин-ханум, я ответила, что нездоровы и уехали в Шимран.
— Это вчера ты ему сказала. А ты мне скажи, сколько раз раньше у вас такие разговоры были?
Полагая, что об этом Ф... эс-сальтанэ ничего положительно не знает и что тут только одно подозрение и желание что-нибудь у нее выпытать, Шекуфэ, помолчав, сказала:
— Кроме вчерашнего дня я их не видела. И вчера тоже не хотела пускать, потому что я девушка и мне это неудобно, но, так как они настаивали, пустила их в ворота.
Еще более рассвирепев, Ф... эс-сальтанэ сорвался с места и кинулся к Шекуфэ:
— Ты, негодная, будешь еще врать!
Он изо всех сил влепил бедной девушке пощечину.
— Ты Фероху сообщила о поездке ханум, а теперь отпираешься!
От страха у Шекуфэ подкосились ноги. Она упала на пол.
А «благородный» негодяй начал бить ее ногами в спину, в грудь, в бок, по всему телу. То, чего он не смел сделать со своей дочерью, он сделал теперь с Шекуфэ.
Ф... эс-сальтанэ минут пять топтал и бил бедную Шекуфэ.
Наконец крики и стоны несчастной девушки привлекли в кабинет всех женщин эндеруна и вынудили их вырвать ее у этого насильника.
Господин Ф... эс-сальтанэ все еще топтал ее ногами. Он кричал:
— Надо отправить ее в назмие, в тюрьму, пусть там, по соседству с Джавадом, сдохнет.
С величайшим трудом служанки, наконец, вытащили Шекуфэ из комнаты.
Каждая из них по-своему утешала и ободряла плачущую Шекуфэ, голова и руки которой были в кровоподтеках.
Одна говорила:
— А зачем тебе нужно было ввязываться?
Другая упрекала:
— А зачем все передавала?
Третья успокаивала:
— Ну, что ж, ага — это ага. Он хозяин!
Четвертая:
— Ага, даже если нас убьет, и то ничего. Мы его хлебом и солью живы. Это тоже не годится: соль есть, да солонку разбивать.
И никому из этих несчастных не приходило в голову, что если ага дает им хлеб и немного денег, то это он делает только потому, что они на него работают и что никому другому он, небось, не станет дарить ежемесячно по одному туману.
Одна из женщин говорила:
— А ты не печалься! Сколько бы ага тебя ни бил, он все-таки ага: он тебе зато хороший анам даст. Я бы хотела быть на твоем месте.
Странно, но в Персии так уж заведено, что если кто-нибудь подвергнется гневу другого или попадает под горячую руку сильному человеку, то сильный всегда дает побитому соответствующую его званию подачку.
Однако Шекуфэ, хотя она и плакала, внутренне была удовлетворена: она пострадала за свою прекрасную Мэин.
Что касается Ф... эс-сальтанэ, то и расправа с Шекуфэ не могла укротить его злобы. Он был в бешенстве, этот хищный зверь, готовый растерзать каждого попавшегося ему зверя послабее. Увы, так как в данный момент перед ним никого не было, он только бегал взад-вперед по кабинету и ругал всех и все: слуг своих — незаконнорожденными, а служанок — потаскухами. Около десяти с половиной часов снова пришел Реза-Кули. Он один был настолько смел, что не боялся в такие минуты приближаться к ага. Не дожидаясь доклада, он вошел в кабинет и сказал:
— Вчерашние господа пожаловали.
— Проси... Прими их сам. Я сейчас оденусь, повяжу галстук и выйду.
Через несколько минут он прошел в здание бируни.
Там сидели Али-Реза-хан и Али-Эшреф-хан. После обмена приветствиями Ф... эс-сальтанэ сказал:
— Сиавуша нет. Не знаю, удалось ли ему?..
Но не успел он окончить фразу, как от ворот донесся шум колес. Через минуту вошел Сиавуш с каким-то жандармским офицером, носатым и черномазым, в погонах поручика.
Сиавуш представил его:
— Поручик Джелал-хан.
Познакомились. Затем Сиавуш, обращаясь к Ф... эс-сальтанэ, сказал:
— Я уже говорил с поручиком по этому вопросу. Поручик согласен. Он выполнит все, что хезрет-э-али прикажете.
Господин Ф... эс-сальтанэ обратился к офицеру:
— Вам, вероятно, принц уже сказал, что речь идет о том, чтобы убрать человека, представляющего общественную опасность. Человек этот замешан в таких проступках, из которых и одного было бы достаточно, чтобы вынести ему смертный приговор. Между прочим, он позволил себе возвести на господина Али-Эшреф-хана (он указал на Али-Эшреф-хана) разные обвинения и произносить оскорбительные слова, в то время как господин Али-Эшреф-хан, как известно, выше всяких подозрений. Потом вашему товарищу, шахзадэ, он написал письмо с такими требованиями относительно моей дочери, что, прочтя их, благородный человек не может не возмутиться.