Была ранняя осень. При порывах ветра с деревьев падали на землю уже пожелтевшие листья.
На улице перед маленькой дверкой стоял рослый красивый молодой человек в потрепанном платье. Впрочем, одежда его только на первый взгляд казалась потрепанной и бедной, присмотревшись же, можно было увидеть выглядывавшие из-под сэрдари рукава тонкой рубашки с запонками, сделанными из золотых монет. Весь облик его выдавал в нем тегеранского франта, нарочно напялившего этот скромный сэрдари. Молодой человек чего-то выжидал, должно быть старался улучить минуту, когда прохожих станет меньше или и вовсе не будет, чтобы юркнуть в калитку.
Зачем эти предосторожности?
Человечество создало много привычек и обычаев. Одни из них общи для всех, другие — свойственны одному какому-нибудь народу. И часто приходится замечать, что обычаи одного народа противоположны обычаям других. В Персии, например, снять шапку в присутствии старшего считается невниманием и неуважением к нему, а в Европе, наоборот, за неуважение будет сочтено, если кто-нибудь в присутствии старшего будет стоять в шапке.
То же самое с папиросами. Кажется, если курить вредно, то это вредно всем, тут нет старших и младших. Однако в Персии старшие могут курить в присутствии младших, а если младший закурит в присутствии старшего, то тот сейчас же усмотрит в этом неуважение.
Много в мире привычек и обычаев, и есть среди них и хорошие.
Но с какой удивительной легкостью они исчезают!
Стоит кому-нибудь поступить против общепринятых правил и убедиться, что мир от этого не перевернулся и ничего не случилось, люди тотчас же начинают подражать ему и мало-помалу перестают стесняться и дурных привычек.
Разве в наше время кто-нибудь стесняется постучаться в публичный дом?
Дом в переулке Четырех рядов тоже принадлежит к числу домов, входить в которые стыдно. Дом этот — ширэханэ, то есть такое место, где персы пускают на ветер свою энергию и мужество, превращая их в терьячный дым.
В те дни ходить в такие дома стеснялись гораздо больше, чем сейчас. Но правительство, собирающее огромные налоги с опиума и поощряющее курение, заботится о том, чтобы это стеснение исчезло.
Наш молодой человек был «ширэй», то есть привычный курильщик ширэ.
Чтобы покурить ширэ, нужно отправиться в ширэханэ, потому что достать где-нибудь ширэ и накуриться у себя дома нельзя; только для некоторых ашрафов ширэ, бывало, тайно доставлялся на дом.
Молодому человеку не хотелось, чтобы кто-нибудь его увидел. Но, на его счастье, переулок опустел. Он быстро вошел в калитку.
В это время на повороте переулка появился другой молодой человек в потертом черном сэрдари и войлочной шапке. Без всяких предосторожностей он вошел в ширэханэ.
Первый, как только вступил во двор, сейчас же направился в тот угол, где на возвышении стояла чайная посуда, самовар и сахар, и, обратившись к кавечи — хозяину кофейной, сказал: — Я не хочу, чтобы меня кто-нибудь видел. Есть отдельная комната? Покажи.
Кавечи, который в эту минуту, сняв шапку, почесывал выбритую макушку головы, тотчас же сообразил, с кем он имеет дело, и тихонько сказал:
— Пожалуйте!
Проводив гостя до левого крыльца здания, открыл дверь и пригласил его войти в боковую комнату.
Это была крохотная комнатка, со стенами, выкрашенными в синий цвет, с грязным килимом, вся загаженная и зловонная. На полке в стенной нише стоял «фанос» — фонарик, употребляемый для раскуривания ширэ.
Молодой человек уселся, скрестив ноги, на килиме и приказал:
— Дай два катышка ширэ по полмискаля.
Кавечи ушел. Молодой человек задумался.
«До чего меня довели, негодяи! Ну, да сам виноват, слишком уж я вкурился... Теперь я вынужден курить».
Молодой человек, чувствуя сильнейшее желание скорее затянуться ширэ, начинал уже терять терпение. Его охватывала слабость и глубокая усталость. Дверь отворилась.
Он был удивлен: вместо кавечи на пороге появился кто-то незнакомый.
Вошедший кивнул, сказал «салям», а затем заявил:
— Господин Али-Эшреф-хан, у меня есть к вам дело. И так как я не мог найти лучшего места для разговора с вами, я попросил кавечи повременить немного с ширэ, чтобы я мог сказать вам, в чем дело.
Али-Эшреф-хан был поражен: «Кто это? Откуда он его знает? На каком основании явился сюда, даже не постучавшись и не спросив разрешения войти?» Впрочем, он сразу успокоился: ведь здесь же дом, где собираются курильщики ширэ, здесь Тегеран, здесь, наконец, Персия. Здесь еще не привыкли к подобным тонкостям.
Он сердито ответил: