— Зачем я туда пойду? Я Эфет хочу, а Эфет там нет.
Мохаммед-Таги сказал:
— Да ведь я уже вам докладывал, что это я только из любезности сказал, а то я знаю, что там теперь ничего такого нет, что было бы вам по вкусу и мне, вашему слуге, по зубам. Но, чтобы ей голову заморочить, я даже ей сказал, что барин, мол, еще сегодня к вам придут.
Сиавуш-Мирза засмеялся, а потом с некоторым разочарованием сказал:
— Так! Значит, все неудачно. Ну, что ж, может быть, ты выищешь другое местечко?
Мохаммед-Таги поклонился.
— Сейчас же, срочно, отправлюсь повидать одну женщину, что с нами по соседству жила.
Вечером Мохаммед-Таги вернулся и повел Сиавуша в один из домов на Хиабане Мухтар эс-сальтанэ. По счастью, там с ним ничего не случилось, и никакой Хасан-Ризэ или Хусэйн-Хордэ его не ранил. И Сиавуш-Мирза с тех пор продолжал эти занятия. Три-четыре раза в неделю ходил он в эти места. Иногда ему приходилось бывать и у доктора на Лалезаре, посещаемого кругом ашрафов. Но он был молод и, пользуясь молодостью, только приговаривал:
— Ничего, молодая сила всякую болезнь переборет.
Это лечение Сиавуша отец его в беседе с Ф... эс-сальтанэ истолковал как «работу над медикаментами и устройством лаборатории ради служения народу». Работа над медикаментами заключалась в применении Сиавушем различных лекарств для внутреннего и наружного употребления, а аппаратура лаборатории заключалась в «ирригаторе», который Сиавуш-Мирза имел у себя дома для всяких промываний. Так как никто, конечно, без серьезной причины не станет возлагать на себя столько хлопот, то со стороны отца было естественно отнести все это на счет служения народу.
В таких занятиях прошло три месяца.
Несколько раз за это время отец вызывал его и заговаривал о женитьбе. И всякий раз Сиавуш старался поскорее удрать и вознаграждал себя за скуку отцовского многословия прогулкой в «хорошие места».
Однажды шахзаде К. сказал:
— Мэин похитили на кумской дороге. Таким образом, все наши планы рушатся. Если Мэин не найдется, значит, свадьбе не бывать, а ее капиталам не перейти в твой карман.
В другой раз отец сказал:
— Слава богу, господь не оставляет нас своей милостью. Мэин нашлась. Но, к сожалению, она заболела. Говорят, она больна оттого, что похитители угрожали ей смертью.
Но Сиавуш был так увлечен прелестницами Хиабана Мухтар эс-сальтанэ, Хиабана Шени и улицы Каджаров, что в его голове не находилось даже самого крошечного местечка для мыслей о Мэин. Поэтому он не выразил удивления и ничего нe сказал, даже не спросил отца, что же это за люди похитили Мэин и с какой целью они это сделали.
Наконец шахзадэ К... потребовал к себе Сиавуша и объявил, что через три дня состоится агд и смотрины.
И даже в этот день Сиавуш отнесся к этому известию без всякого внимания. Только сказал:
— Очень хорошо.
Оставив отца и решив погулять, он не спеша отправился: по Хиабану Дервазэ-Казвин, миновал улицу Больницы, площадь Тупханэ и, повернув на Ала-эд-Довлэ, шажком направился вверх по этой улице.
Дойдя до Хиабана Бордж-Нуш, он вдруг увидел двух девушек-армянок, которые вызвали в нем живейший интерес.
«Не вредно будет за ними пойти», — сказал себе Сиавуш.
Он приблизился и начал произносить им вслед французские слова, которые остались у него в памяти от медрессэ Сан-Луи, куда его насильно посылал отец.
Сиавуш был бесконечно удивлен, что девушки не обращают на него внимания. Он сказал себе:
«Это просто потому, что они не знают моего звания и положения. Иначе, почему они даже не отвечают?»
Сиавуш-Мирза не оставлял преследования до самого конца Бордж-Нуш, то есть почти до перекрестка Казакханэ. Возвращаясь, он разочарованно ворчал: — Какие упрямые армянки... Я полагал, что те, кто ходит с открытым лицом, скорее идут на эти вещи... А оказывается, наоборот: они ни слова мне в ответ не сказали.
Он медленно пошел по Ала-эд-Довлэ. И только что дошел до конца, как мимо него тихо, с опущенной головой, прошел Ферох.
Сиавушу уже давно хотелось видеть Фероха, но за эти три месяца тот ему ни разу не попался, а адреса его Сиавуш не знал. В ту страшную минуту Ферох ему ничего не сказал, да и Сиавуш-Мирза позабыл дать свой адрес.
Увидев Фероха, он так обрадовался, что далее его важное надутое лицо столичного франта отразило удовольствие. Подойдя, он положил руку на плечо Фероха. Тот поднял голову и от удивления слегка вскрикнул.