Мы расстались с Мэин в ту мунуту, когда ее посадили на приготовленное место перед зеркалом.
С каждой минутой Мэин чувствовала себя все хуже и хуже. Лицо у нее было такое желтое, что, казалось, даже покрывавшие ее румяна и белила готовы были раствориться в этой желтизне. Мэин дрожала всем телом.
«А что, если не удастся убить себя? Если придется жить с кем-то другим, не с Ферохом?»
От этой мысли ей делалось еще страшнее. Кругом заговорили.
— Хезрет-э-ага приехал!.. Хезрет-э-ага...
Мэин услыхала в соседней комнате голоса двух мулл.
Они долго нараспев читали какие-то арабские слова, словно перекликались друг с другом. Потом голос одного из них зазвучал громче. И Мэин стало ясно, что муджтеид обращается к ней. Произнеся еще какую-то арабскую фразу, говоривший спросил:
— Согласна ли ханум?
Мэин не хотела отвечать. Впрочем, она, к счастью, и не могла ответить. От страшной тревоги и волнения язык не повиновался ей.
Мэин услышала, как кто-то шепчет ей на ухо:
— Ханум... милая... во имя чести отца и матери надо жертвовать всем. Если бы даже пришлось за дива замуж выходить, нельзя заставлять ждать хезрет-э-ага...
Но Мэин, если бы даже захотела, была не в силах ответить.
Снова послышался голос ага:
— Согласна ли, ханум?
Как и в первый раз, Мэин, водя вокруг мутными, невидящими глазами, молчала.
В этот момент из другой комнаты появилась мать, которой сказали, что Мэин не отвечает ага. Подскочив к Мэин, она сильно дернула ее.
— Отвечай, несчастная!
Странно подействовал на Мэин этот толчок. Она вдруг забилась и упала на пол. У несчастной начался сильный припадок. Она билась руками и ногами, разбрасывая коврики, из которых было сделано «красное место» невесты. В величайшем волнении столпились вокруг нее женщины. Сразу сообразив, что с ней происходит, они держали ее за руки и за ноги, стараясь остановить конвульсивные движения, но ничего не могли сделать: известно, какая сила бывает у человека, бьющегося в припадке.
Мэин билась, кричала и бранилась. Казалось, к ней вернулось помешательство, оставившее ее три месяца назад.
Хезрет-э-ага в соседней комнате тоже догадался, в чем дело.
Много он видел таких случаев и не находил в них ничего удивительного!
Разве такое происшествие может подействовать на них и помешать им окрутить и связать друг с другом два существа, которые вовсе не желают этого. Им нужно касэ-э-набат, две головки сахару да бумажку в двадцать пять туманов, а за прочее они не отвечают.
Первая помощь, в виде обрызгивания холодной водой и поднесения к носу ка-гель, не произвела никакого действия. Конвульсии Мэин становились все сильнее. Тогда соединенными усилиями нескольких человек ее подняли с пола, отнесли в ее комнату и с большим трудом, — так как она продолжала биться, — положили на кровать.
Агд не удался. Мать жениха была крайне расстроена: она столько слышала от мужа об ожидавшихся результатах этого брака, а теперь желанная цель оказалась далеко. Мелек-Тадж-ханум тоже была в отчаянии, но больше от беспокойства за единственную дочь, — она ведь по-своему любила Мэин.
В эту минуту появился возле эндеруна Ф... эс-сальтанэ, узнавший о происшествии. Мелек-Тадж-ханум объяснила ему, что случилось.
Случившееся крайне разгневало Ф... эс-сальтанэ, но еще больше взволновало. Он сейчас же побежал к гостям, среди которых находился один доктор, его старый приятель. Взял его с собой и повел в эндерун, рассказывая по дороге, что произошло. Войдя в дом и пробравшись через толпу дам (Ф... эс-сальтанэ даже и здесь не упустил случая хоть украдкой полюбоваться ими, сравнить их со своей женой, а заодно и немного возле них потереться), они направились в комнату Мэин.
После десятиминутного исследования больной, доктор сказал:
— Нет, это припадок серьезный. Придется махнуть на агд рукой и отложить. Сегодня, во всяком случае, об агде не может быть и речи.
Вслед за этим доктор сказал что-то на ухо господину Ф... эс-сальтанэ, и это привело Ф... эс-сальтанэ в такой гнев и волнение, что он побагровел.
— Не может быть! — сказал он. — Вы уверены? Вы не ошибаетесь?
Доктор ответил:
— Нет! Ваша дочь, несомненно, беременна.
Глава тридцать третья
ВЫХОД
Ферох бредил. Старая няня совсем растерялась. Она долго плакала, а потом послала Баба-Гейдара за тем самым доктором, приятелем Фероха, которого призывали к Эфет.