— Вы извините меня, я немного к этим делам не привык, так вы скажите без стеснения, сколько именно вам требуется.
— Ну, это пустяки! Пожалуйте в размере платы за хну и ренг, вот и будем сыты и обуты, и благодарны вашей милости с детьми и с малыми младенцами и с их родительницей.
Ферох подумал:
«Плата за хну и ренг — семьсот динаров, а самое большее — один кран. Но почему же это ага-шейх говорит «сыты и обуты».
И опять сказал:
— Я уже вам докладывал, что я к этому обхождению не привык, прошу вас, скажите прямо.
Ага-шейх бы удивлен до последней степени. Что такое? Куда он ни ходил и сколько таких дел ни обделывал, везде сразу понимали, сколько ему следует, и выдавали.
Известно ведь, что «плата за хну и ренг» значила от пятидесяти до ста туманов, а на покупку чая он брал всегда от двух кран до двух туманов.
Однако, видя, что партнер его новичок и совершенно неопытен, шейх собрался с силами и, слегка расчесав пальцами бородку, передвинул с боку на бок чалму и, поиграв крупными зернами четок, или, как он выражался, вознеся молитву (он в это время устремлял взор на небо), — сказал:
— Молитвеннику вашему, как я уже докладывал, полагается в размере платы за хну и ренг.
Ферох нервничал и хотел начать ругаться, но ага-шейх добавил:
— То есть, по установлению, приблизительно сто туманов.
Ферох снова подпрыгнул.
— Шестьсот туманов! Для спасения Джавада надо дать шестьсот туманов! Ага, суммы, которую вы с хезрет-э-ага хотите, у меня нет. Откуда я возьму? Это превышает все мои возможности. Нет, я не могу заключить этой сделки.
Шейх сейчас же его остановил.
— Не годится, ага, такие богоугодные дела сделкой называть, а если уж вам угодно это название употребить, так назовите, по крайней мере, сделкой во священном шариате. Тут ведь имеется в виду единственно благая цель, а то ведь хезрет-э-ага деньгами-то не так уж интересуются. Они больше стараются о будущей жизни, хотят себе место в раю уготовить.
— Ну, до этого мне дела нет, — ответил Ферох, — но я таких денег дать не могу. Во-первых, у меня нет, а, во-вторых, если бы я их имел, я просто бы внес за него выкуп.
Тогда Шейх-Мохаммед-Керим снова поиграл своей бородкой, поглядел на пояс, потом полюбовался выкрашенными хной ногтями и, наконец, сказал:
— Ну, ладно. Вот что молодой человек. Мне тебя, правда, очень жалко. Ладно, посмотрим, сколько ты хочешь дать, говори.
У Фероха тогда денег было немного, но, пожалуй, набралось бы все же пятьдесят туманов, и он мог бы купить на них золотых пятикранников и послать хезрет-э-ага в качестве касэнабат. И он сказал:
— Я могу, ага, дать пятьдесят туманов.
Услышав «пятьдесят», Ага-Шейх-Мохаммед-Керим уперся в пол посохом и встал. — Так! — сказал он сердито. — Очень хорошо! Нет, знаете, ага в эти дела не станет вмешиваться. И не станет связываться с назмие. К тому же и назмие вовсе не такое нечестивое учреждение, напротив, оно арестовывает всяких нечестивцев.
Ферох удивился столь быстрой перемене взглядов шейха на назмие и его членов, но вспомнил, что удивляться было нечему, так как взглядов вообще никаких не было, а просто пятидесяти туманов было мало.
Шейх собрался уходить. Уход его не очень бы опечалил Фероха, потому что шейх был на редкость безобразен и противен, но Ферох подумал, как бы вследствие его ухода арест Джавада не затянулся еще более. И он сказал:
— Ага, не извольте гневаться...
И, зная, чем можно утешить гнев ага, он позвал Баба-Гейдара и приказал ему подать шербета и «заправить» кальян. Услышав слова «шербет» и «кальян», шейх уселся.
— Вот, вы говорите, «не сердитесь, не раздражайтесь», а как же с вами не раздражаться, когда я веду серьезную беседу о шестистах туманах, а вы со мной поступаете, как с теми базарными невеждами, которых любой часовщик, любой хоучи может за грош заставить сесть в бест да прикладывать печати к «чельвари». Вы привыкли, что эти ничтожные лгуны готовы из-за каждого аршина тысячу раз поклясться, а цену назначают в десять раз большую, так думаете, что и со мной, как с этими людьми без убеждений, можно говорить о пятидесяти туманах.
Ферох сказал:
— Да что же мне делать, ага, когда я больше дать не в состоянии.
— Ну, это несерьезный разговор, — начал ага-шейх.
Как это так не в состоянии? Разве в этом городе, в таком большом городе, может такое быть, чтобы кто-нибудь оказался не в состоянии достать денег? Нет, этого уж не извольте говорить. Только скажите любому деллалю, он вам сейчас сколько угодно отпустит от одного шаи до ста тысяч туманов.
— На это, — сказал Ферох, — нужен или поручитель, или залог. А у меня залога нет.