— Да, я понял. Круто.
Мой голос звучит придушенно. Желание ударить что-нибудь огромно.
Или сменить облик и убежать.
— Да, мне нужно заняться делами. Увидимся позже.
Я направляюсь к двери. Буквально не могу выдержать больше ни минуты рядом с ней, потому что меня душит потеря.
Что глупо, потому что она никогда не была моей, чтобы терять.
Но это к лучшему. Ведь я только что начал задаваться вопросом, действительно ли она моя пара и смогу ли понять, как все устроить в свою пользу.
Ответ — нет.
И я знал это с самого начала.
Так что уходи. И хотя это убивает меня, мне придется нарушить свое слово и стереть ее память. Может, я смогу заставить ее согласиться. Вот это должно быть моей единственной и верной задачей.
Да и нужно перестать ее трахать.
Убедить ее забыть.
Наши воспоминания.
— Джаред.
Я останавливаюсь в дверях и оглядываюсь, придавая своему лицу, как надеюсь, приветливое выражение.
— Да?
— Это было бы просто неловко перед родителями…
Я машу рукой.
— О, я знаю. Поэтому буду держаться подальше от твоих волос. Увидимся позже.
Я ухожу, оставляя свое разбитое сердце на полу ее гостиной.
Но ничего нельзя изменить. Я сделал это с собой.
И с ней.
Мне некого винить, кроме себя.
Глава 11
Анджелина
Джареда нет, когда я прихожу домой. Не появляется он и перед тем, как я ложусь спать. В животе завязываются узлы.
Я уверена, что обидела его.
Я пыталась оградить его от моих родителей ради его же блага — потому что они могут быть грубыми, высокомерными, осуждающими засранцами. Не хочу, чтобы родители осуждали его.
А я знаю, что они будут.
Они бы взглянули на мускулистые руки, покрытые татуировками, и сочли бы его ангелом Ада или еще кем похуже.
Родители никогда не заглянут глубже и не увидят удивительного человека, которым он является. Заботливого, внимательного, чуткого, очаровательного парня, который, похоже, хочет только меня поддержать. И трахнуть до умопомрачения..
И мне станет противно — абсолютно противно — если они будут грубы с ним.
Поэтому хотела его защитить и не пригласила на встречу с ними.
Но я все вспоминаю, что он сказал после того, как мы навестили мою бабушку.
«Ты думала, что я ей не понравлюсь».
Он уже верит в это. И в случае с моими родителями это было бы правдой. Но, Боже, не хочу, чтобы он чувствовал, что я считаю его ниже себя. То, что мои родители — придурки высшего сорта, не значит, что они лучше.
Я стою у окна и смотрю на улицу. Жду, когда он приедет на своем сексуальном мотоцикле в любую минуту.
Хотя знаю, что не приедет.
Как мне объяснить ему это, не сделав еще хуже? Да, думала, что мои родители возненавидят тебя, но не скрываю тебя от них, я скрываю их от тебя.
Не уверена, что он в это поверит.
И, черт возьми, не надо было врать, когда он спросил, куда я иду. Это только всё испортило. С самого начала нужно было быть предельно откровенной. Эй, мои родители — придурки, и мне станет неловко, если ты с ними познакомишься, так что ты не против, если я тебя не познакомлю?
Черт. Я не знаю. Может, мне написать ему? Попытаться объяснить? Или я только углублю этот разрыв?
Вау, мы действительно Ромео и Джульетта. Мои родители и его стая держат нас порознь.
Я тру глаза, меня тошнит.
Еще и ужин оказался худшим из всех. Или, возможно, я стала больше замечать теперь, когда Джаред уже неделю меня успокаивает. Казалось, все, что я слышала от своих родителей, — это то, какой и кем они хотят меня видеть.
Мама все время говорила о моем весе, и что я выгляжу немного понурой. Папа не переставал разглагольствовать о коктейльной вечеринке в следующее воскресенье и о том, как ему нужно, чтобы я была там, чтобы встретиться с важной шишкой Джексоном Кингом.
Это самая нелепая вещь, которую я когда-либо слышала. Кому нужно, чтобы их дочь стояла и выглядела красиво, чтобы заключить деловую сделку? В какой реальности он придумал для меня эту роль?
И все же чувствую на себе их цепи рабства, как будто я — девица, запертая в замке, которую собирается продать отец, чтобы увеличить свои земельные паи. Возможно, в других жизнях я была такой. Может, мы станем повторять это взаимодействие до тех пор, пока наконец не выступлю против них и не скажу им, что я не их марионетка.
Но эта мысль буквально бросает меня в зыбучие пески. Они мои родители. Я их единственный ребенок. Они поддерживали меня — финансово, может быть, не эмоционально — всю мою жизнь. Они до сих пор оплачивают мое обучение, проживание и питание. Я преподаю уроки на их потраченные деньги. Разве это справедливо или правильно, что я топчусь на месте?