— Я хочу, чтобы мои пальцы были внутри тебя, когда я кончу. Дай мне свою киску, — выдает он, прерывисто дыша.
Я повинуюсь. Переставляю колени ближе к краю кровати, ни разу не позволяя его члену выскользнуть из моих губ.
Я хнычу, когда чувствую легкое прикосновение его руки ко мне. Он двигается, и затем я чувствую влагу и тепло. Должно быть, мужчина облизал свои пальцы, чтобы подготовить их к прикосновению к моей нежной плоти.
Я двигаю рукой быстрее и обвожу языком головку его члена, в то время как он скользит двумя пальцами внутрь меня. Я не могу остановить потребность своего тела, поэтому раскачиваюсь взад-вперед, трахая его длинные элегантные пальцы, пока он трахает мой рот, с каждым толчком глубже предыдущего.
Он толкается сильнее, когда приближается к оргазму, и в ту секунду, когда я чувствую, как он набухает у меня под языком, я отстраняюсь от его прикосновений, потому что не хочу, чтобы что-то украло это у меня. Я расслабляюсь, закрываю глаза и наслаждаюсь каждой каплей.
Глава 30
София
Я надела рубашку на пуговицах, которая была на нем перед тем, как он отнес меня в постель. Он бросил ее на пол поверх своих сброшенных джинсов и ремня. После того, как Николас кончил, я подползла к нему, чтобы положить голову ему на грудь. Он был измотан, тихо посмеиваясь над тем, как я опустошила его досуха, и ему нужно было вздремнуть, чтобы восстановить силы, прежде чем он убедится, что я удовлетворена.
Я не могу представить себе ни одной женщины, которая не была бы удовлетворена его языком или тем, чтобы почувствовать его на вкус. Никогда раньше я не делала этого для мужчины, а теперь все, чего хочу — сделать это снова.
Босая, тихо иду по коридору в поисках чего-нибудь выпить. Я знаю, что он держит стаканы в шкафчике над плитой, а кувшин с холодной водой — в холодильнике. Взяв его, я наливаю себе и одним долгим глотком выпиваю весь стакан прохладной жидкости.
Маленький зеленый огонек вспыхивает в другом конце комнаты, и мне требуется секунда, чтобы понять, что он исходит от панели сигнализации. Николас включил ее, когда мы приехали точно так же, как он делал каждый раз, когда я приезжала.
В здании, в котором я живу, есть швейцар, но кроме него и замка на моей двери, я никогда не боялась за свою безопасность. Николас принял дополнительные меры предосторожности в отношении этого места, и предполагаю, что это из-за всех этих прекрасных произведений искусства, развешанных по стенам.
Пересекаю комнату, чтобы найти свою сумочку. Я оставила ее на кофейном столике ранее, когда мы сидели рядом. Найдя, достаю свой телефон. Сомневаюсь, что сейчас есть что-то, требующее моего внимания, но поскольку спутник моего сегодняшнего свидания отключился в соседней комнате, я могла бы набросать несколько электронных писем, которые мне нужно разослать руководителям Foster утром.
Свет от экрана моего телефона освещает пространство вокруг меня и мой взгляд мгновенно падает на рамку с фотографией. Сама рамка может быть ничем не примечательна, но изображение, которое она демонстрирует, таковым не является. Я встаю и подхожу к стулу рядом со столом, на котором стоит рамка. Включаю фонарик на телефоне, направляя его прямо на фотографию Николаса и таинственной девушки.
Я беру ее в руки, надеясь, что при более близком рассмотрении смогу лучше понять, кто эта темноволосая красавица. Нет. Мой взгляд прикован к улыбке на лице мужчины, который крепко спит в кровати дальше по коридору. Это тот же мужчина, который, очевидно, цепляется за что-то в своем прошлом, что изображено на этой фотографии.
Я вожусь с рамкой, собираясь поставить ее обратно. Ахаю, когда она выскальзывает у меня из рук. Протягиваю руку вперед и хватаю ее за угол как раз перед тем, как она падает на пол. Я испускаю тяжелый вздох облегчения, потому что не знаю, как, черт возьми, я бы объяснила Николасу, что уронила фотографию и разбила рамку только потому, что не смогла сдержать свое любопытство.
Когда обвожу рамку пальцами и осматриваю ее обратную сторону, мой взгляд цепляется за уголок чего-то маленького и белого, выглядывающего из-за темной подложки. Я осторожно тяну за него, видя все больше. Выглядит и ощущается как лист бумаги.
Дрожащими пальцами я обхватываю маленькие выступы, удерживающие подложку на месте. Передвигаю каждую, стараясь не повредить их. Очевидно, что сама рамка хрупкая. Она не дорогая. Я видела ряд похожих рамок, выставленных на продажу в аптеке всего за несколько долларов за каждую.
Просовываю ноготь указательного пальца под край подложки, чтобы освободить ее. Требуется некоторое усилие, прежде чем она, наконец, отодвигается и мне на колени выпадает кусочек белой бумаги.
Я смотрю на нее, внезапно засомневавшись, стоит ли мне это делать. Это не мое дело. Не имеет значения, что у меня только что был секс с Николасом. Очевидно, что это что-то личное для него, и я не имею права прикасаться к этому.
— София.
Я вскидываю голову, когда слышу, как он зовет меня сонным голосом. Внимательно прислушиваюсь, не раздаются ли шаги, но абсолютно ничего не слышу.
— Я просто пришла за стаканом воды, — отвечаю, пытаясь засунуть бумажку за заднюю часть рамки, но мои руки так сильно дрожат, что сейчас все это не лезет обратно в маленькое пространство за фотографией. — Сейчас вернусь.
— Иду к тебе, — его голос становится громче.
Я смотрю вниз на рамку, пытаясь закрыть подложку, но большая часть белой бумаги все еще видна. Я вытаскиваю ее обратно, держа в ладони, и собираю рамку обратно как раз перед тем, как Николас появляется из-за угла коридора.
***
— Ты собираешься готовить для меня прямо сейчас? — я сую руку в сумочку и роняю листок бумаги в ее недра. — Уже действительно поздно. Мне пора домой.
На самом деле я не хочу возвращаться домой. Я хочу получить еще один шанс вставить эту бумагу обратно в рамку для фотографии, где ее и нашла. Чувство вины разъедает меня изнутри. Это началось, как только он подошел к стулу, на котором я сидела, и поцеловал меня. С тех пор, уже в течение пяти минут, оно никак не утихает.
Когда Николас жестом велел мне встать, я встала. Я продолжала сжимать кулаки, надеясь, что он не спросит почему. Он не стал утруждать себя. Ему всего лишь хотелось обнять меня. Я встала и позволила ему заключить себя в объятия, расслабившись на мгновение.
— Я голоден, — мужчина похлопывает себя по упругому голому животу, прямо над поясом серых спортивных штанов, которые на нем надеты, и направляется на кухню. — Наш ужин был вкусным, но это было несколько часов назад. Я бы съел немного блинчиков.
Я бы тоже хотела, но мне вставать завтра на работу, и, кроме того, нужно составить план, как вывести его из комнаты на достаточное время, чтобы я могла засунуть эту бумагу обратно в рамку. Единственная причина, по которой я положила ее в сумочку, заключается в том, что я чувствовала, как сильно вспотела моя ладонь от волнения. Вдруг на этой бумаге написано что-то сентиментальное и я бы не хотела, чтобы из-за меня потекли чернила.
Повернув голову, вижу, что он стоит рядом с плитой готовый — с проволочным венчиком в руке и широкой улыбкой на лице. Я уступаю, потому что поедание блинчиков посреди ночи с Николасом Вульфом без рубашки должно быть в списке желаний каждой женщины.
— Я останусь на блинчики.
— Иди сюда и помоги мне, — мужчина вертит венчик в руке. — Я чувствую, что ты готовишь лучше, чем я.
— А вот и нет, — признаюсь я, сокращая расстояние между нами. — Кейденс пыталась научить меня готовить, но это была пустая трата времени. Не каждому суждено стать великим шеф-поваром.
Я наблюдаю, как он достает из холодильника лоток для яиц и молоко, прежде чем взять несколько сухих ингредиентов из своей щедро укомплектованной кладовой.