— Я ценю твои извинения, — София делает шаг ближе к бордюру. — Сейчас я собираюсь поймать такси и отправиться домой.
Она холодна как лед. Выражение ее лица не дрогнуло, голос ничем не выдал того, что она чувствует внутри.
— Мы можем подробнее поговорить о том, что произошло? — я тоже двигаюсь к обочине. — Мне нужно, чтобы ты поняла, где была моя голова.
София бросает взгляд через мое плечо на встречный поток машин.
— Здесь не о чем разговаривать.
— Нам есть о чем поговорить, — возражаю я. — Я все испортил. И хочу получить шанс все исправить.
Она легонько улыбается.
— Я не хочу ничего с тобой обсуждать.
Улыбка на ее лице не потому, что я последовал за ней по улице, чтобы унижаться. А потому, что она думает, что я чертовски жалок, предполагая, что она захочет заполучить еще один шанс быть со мной. София права. Я растоптал ее сердце и позвонил ее боссу с просьбой уволить ее. Признаю, что не подхожу под определение хорошего парня.
— Я забочусь о тебе, — говорю я это, потому что больше ничего не вертится у меня на кончике языка.
Это заставляет ее приподнять обе брови.
— Не начинай это.
— Что?
Она скрещивает руки на груди.
— Не думай, что ты можешь говорить мне, что я тебе небезразлична, после того, что сделал. Очевидно, что ты не заботишься, поэтому я готова позволить нашим юристам разобраться в этом между собой.
— Мне не нужен адвокат, чтобы сказать тебе, что я без ума от тебя.
— Зачем ты это делаешь? — она бросает взгляд на пару, проходящую мимо нас, рука об руку. — Ты думаешь, я украла твою книгу. Ты собираешься подать на меня в суд. Мы же не можем спать вместе, пока это происходит, не так ли?
Я сглатываю. Яркое видение того, как мы трахались в последний раз, накрывает меня. Я мгновенно вспоминаю запах ее кожи, вкус ее губ и звуки, которые она издавала, когда кончала вокруг моего члена. Я хочу этого снова, но более того, я хочу, чтобы она смотрела на меня так, как смотрела до того, как я встретил ее в «Гибискусе».
— Дай мне тридцать минут, София.
— Я еду домой, Николас, — она машет рукой в сторону приближающегося желтого такси.
— Можно это перенести на другой вечер? — я подхожу к обочине, когда такси замедляет ход. — Удели мне тридцать минут как-нибудь вечером на этой неделе.
— Это по поводу судебного процесса? — София выходит на дорогу.
— Я не подаю на тебя в суд, — я следую ее примеру и тянусь к ручке пассажирской двери автомобиля. — Мне жаль, что я угрожал тебе этим. Это было неправильно.
— Ты не подаешь на меня в суд? — ее голос смягчается. — Я должна поблагодарить тебя за это, но не буду, потому что это было необоснованно, и если бы ты подал на меня иск, я бы подала на тебя встречный.
Я знаю, что София бы это сделала, и нет никаких шансов, что она не выиграла бы. Это я должен благодарить ее за то, что она не потащила мою задницу в суд.
— Дай мне тридцать минут, чтобы изложить свои мысли. Обещаю, это все, чего я хочу.
Я хочу большего. Гораздо большего, но буду рад тридцати минутам времени, если это все, что я могу получить прямо сейчас.
София улыбается водителю такси, прежде чем забраться на заднее сиденье.
— Я напишу тебе, если найду время для встречи.
— Когда найдешь время, — поправляю я ее. — Ты напишешь мне, когда найдешь время.
— Возможно, это произойдет не раньше, чем через несколько дней, — она тянется к ручке двери, хотя я все еще прислоняюсь к ней. — Я очень занята, так что это может занять и несколько недель.
— Я буду ждать вечно, — говорю я, прежде чем захлопнуть дверь и посмотреть, как машина с Софией внутри уносится прочь.
— Ты не сможешь написать стоящее электронное письмо, Ник, — говорит Крю, беря стакан бурбона, который я ему налил.
— Что, черт возьми, это должно значить? — я хмурюсь. — Я так понимаю, ты читал мои электронные письма, которые были размещены в сети?
— Они были чертовски скучными, — он делает глоток. — После третьего мне пришлось бросить это дело. Слава Богу, ты можешь написать стоящую книгу. Если бы тебе приходилось полагаться на свои навыки написания электронных писем, чтобы принести домой бекон, ты бы ночевал у меня на диване.
Это было бы не самым худшим вариантом. Я был в квартире Крю. Я думал, что мой дом — это воплощение роскоши. По сравнению с Крю, я живу скромно.
— Они никогда не предназначались для общественного пользования.