— Соберись, возьми столько времени, сколько тебе нужно. Я никуда не собираюсь уходить.
Я хочу уйти. Хочу сбежать и притвориться, что все случившееся было дурным сном. Я не хочу, чтобы он смотрел на меня иначе, чем до этого момента. Не хочу, чтобы его прикосновения становились робкими и настороженными из-за страха, что я прогнусь от боли своего прошлого.
— Это было очень давно. Это случилось еще во Флориде.
Николас не вздрагивает. Заявление настолько глобальное, что я ожидала, что за ним последует поток вопросов.
— Это было на моем первом курсе обучения в колледже. Я хотела получить жизненный опыт, поэтому сняла квартиру за пределами кампуса.
— Я могу это понять.
Мы смотрим друг другу в глаза.
— Я встречалась с мужчиной. Парнем, точнее. Мы были одного возраста.
Николас сжимает челюсть.
— Он причинил тебе боль?
На этот вопрос трудно ответить. Франко никогда не поднимал на меня руку. Он был добрее всех, кого я когда-либо встречала, но это не значит, что он не был опасен.
— Я рассталась с ним после того, как мы переспали несколько раз. Это было нехорошо. Я ничего не чувствовала к нему, и этот опыт оставил во мне столько сожалений.
— Он воспринял это не очень хорошо?
Я качаю головой.
— Он был зол, печален — вся гамма эмоций, которые приходят при плохом расставании. После этого он несколько месяцев пытался вернуть меня обратно.
— Но ты все же держалась стойко? — Николас проводит рукой по своей обнаженной груди. Это необдуманный жест с его стороны, но что-то будоражит во мне. Мужчина мускулистый и крепкий. Он, вероятно, мог бы забить Франко почти до смерти голыми руками.
Я отмахиваюсь от этой мысли.
— Я не хотела быть с ним. Я повторяла ему это снова и снова, но он не оставлял меня в покое. Он следовал за мной повсюду, присылал мне цветы и подарки. Даже появился в доме моих родителей в смокинге и попросил у них разрешения жениться на мне.
— Похоже, он неуравновешен, — Николас делает глубокий вдох. — Ты говорила о нем с полицией?
— Десятки раз, — я потираю висок. — Я получала столько много запретительных ордеров, что сбилась со счета. Его арестовывали столько же раз.
— Он преследовал тебя, — это четкое заявление. — Какой придурок.
— В конце концов он попал в тюрьму. Это не имело ко мне никакого отношения. Он был осужден за уклонение от уплаты налогов, — я вздыхаю, желая, чтобы на этом история закончилась. — Он вышел досрочно несколько месяцев назад.
— Он пытался с тобой связаться?
Я киваю.
— Однажды я видела его на тротуаре возле «Фостер Энтерпрайзиз». Я побежала к охраннику, который всегда находится в вестибюле, а Франко исчез за углом. Тогда я позвонила в полицию.
— Значит, у тебя есть запретительный ордер? Он действителен в Нью-Йорке?
Я провожу рукой по лицу.
— Да, и сейчас он вернулся во Флориду.
— Как ты можешь быть в этом уверена? — Николас постукивает пальцами по моему колену. — У тебя есть кто-нибудь, кто следит за ним?
— Мой папа, — хихикаю я. — Мой отец знает, где работает Франко. Он присматривает за этим местом и дает мне знать, когда его нет поблизости.
— Я могу поручить кому-нибудь охранять тебя, София. Если понадобится, я смогу сам это сделать. Не хочу, чтобы этот парень снова оказался вблизи тебя.
Я должна сказать ему, что чертовски сомневаюсь, что Франко когда-нибудь поднимет на меня руку, но невозможно предсказать, что сделает человек, который эмоционально нестабилен.
— Я в порядке. Пока знаю, где он, я чувствую себя в безопасности.
— Он знает, что ты работаешь в «Фостер», — тихо говорит Николас. — Этот ублюдок знает, где ты живешь?
Я делаю глубокий вдох. Вот оно.
— Нет. Только пара людей знает, где я на самом деле живу, и я хочу, чтобы ты был одним из них.
Глава 22
Николас
Если бы мне дали шанс, я бы нашел сукина сына, который вселил этот страх в Софию, и я бы украл у него жизнь. Если не считать этого, я бы попросил своего адвоката выдвинуть какое-нибудь обвинение, которое отправило бы его задницу обратно в тюрьму навсегда.
— Когда я впервые приехала в Нью-Йорк, то остановилась в захудалом мотеле в Квинсе, — она слегка двигает ногами, заставляя свою попку ерзать на стуле. — После того, как я переехала к Кейденс, спросила женщину, которой принадлежал мотель, могу ли по-прежнему использовать его в качестве почтового адреса. Она сказала, что это не будет проблемой, если буду давать ей двадцать долларов каждый месяц, что я и делаю. Когда мне приходит письмо, она звонит мне, и я иду туда, чтобы забрать его.