Полная решимости воспрепятствовать скандалу, она встала, между мужчинами и, пронзив каждого суровым взглядом, твердо заявила:
— Довольно! Я не допущу, чтобы вы еще, чего доброго, подрались в доме моего отца. Как вы смеете устраивать подобные сцены!
Остальные гости до сих пор оцепенело взирали на происходящее, но, услышав слова Джулианы, викарий моргнул и поспешно вмешался:
— Спокойствие, джентльмены! Будьте благоразумны. Ашер, я уверен, маркиз не хотел оскорбить вашу бабушку. А ваши слова, милорд маркиз, возможно, были резче, чем следовало. Успокойтесь. — Он деликатно кашлянул, прикрываясь ладонью. — Не забывайте, здесь присутствуют леди, в том числе и очень юные.
На какой-то напряженный момент мужчины оставались в тех же позах, подобно противникам на поле брани, ведя безмолвную дуэль взглядов. Джулиана была готова броситься к Ашеру и утащить его силой, если это понадобится, но Ормсби вовремя опустил глаза. Расстроенный сознанием того, что позволил вспыльчивости взять над собой верх и что слухи о сегодняшнем поведении распространятся по округе, он попытался исправить положение.
— Мои извинения всем. Сегодня я немного не в себе, — пробормотал он, отвесив поклон. — Но я многое понял. Теперь же, прошу меня извинить, нужно срочно уехать.
С этими словами он направился к выходу.
Когда дверь за ним захлопнулась, в комнате долго царило потрясенное молчание. Наконец миссис Мэнли объявила, ни к кому в особенности не обращаясь:
— Должна сказать, что это лучше любой драмы.
Джулиана заглушила кашлем смешок, до сих пор не веря, что опасность миновала.
— О да, — сказала она.
Ашер небрежно присел на подлокотник бабушкиного кресла.
— Еще бы! — хмыкнул он. — И вы должны признать, что я изумительно сыграл роль.
Джулиана бросила на Ашера мрачный взгляд, но он только усмехнулся.
Миссис Мэнли ловко шлепнула его веером по запястью и сухо пояснила:
— Хотя я ценю твоё вмешательство, думаю, ты забываешь, что я имела дело с семейством Беверли гораздо дольше, чем ты живешь на свете. Бертрама давно пора было осадить, и чем резче, тем лучше. Я с удовольствием взяла бы на себя эту обязанность. Однако нужно признать, ты действительно прекрасно сыграл свою роль.
Она лукаво улыбнулась.
Викарий откашлялся и перевел взгляд на дочерей, жадно ловивших каждое слово.
— Юные дамы, — сказала, обращаясь к ним, Джулиана, — если ваша матушка не возражает, я позволю вам навестить Талию. Она будет счастлива видеть вас.
Сирена была достаточно умна, чтобы понять: от них пытаются избавиться. Взрослым необходимо поговорить откровенно, чего никак нельзя сделать в их присутствии.
Получив разрешение матери, сестры ушли. Подумать только, какие волнующие новости они расскажут Талии! Не успела захлопнуться дверь за девушками и Хадсоном, мистер Керквуд сказал:
— Прошу меня простить за сегодняшнюю неприятную сцену.
— О, вздор! — отмахнулась миссис Мэнли. — Ормсби известен своей спесью и чванством, и вам ни к чему извиняться за чье-то дурное поведение. Кроме того, маркизу всегда было абсолютно всё равно, что о нем думают люди. Он слишком высокомерен, чтобы обращать внимание на окружающих. Лично вы не сделали ничего дурного.
— Знаю, это не по-христиански, но я терпеть не могу Ормсби! — вмешалась миссис Беррел. — Как омерзительно он вел себя в детстве, да и потом лучше не стал! Помните, Эдмунд? — обратилась она к мистеру Керквуду. — Он всегда дразнил и запугивал вас или других мальчишек и изводил девчонок. Дергал вашу жену и меня за косички. И пугал нас жуками и змеями. Джулиет в лицо назвала его хулиганом, когда он толкнул ее в грязную лужу и испортил ей новое платье. Он был противным мальчишкой и остался таким же противным, когда вырос.
— Я не знал его юношей, но готов согласиться с тобой, дорогая, — с улыбкой кивнул викарий. — Даже если это не по-христиански. Он плохо обращается с арендаторами и, несмотря на богатство и многочисленные просьбы о помощи, пальцем о палец не ударил, чтобы облегчить участь бедняков в нашей округе.
— Вся семейка Беверли — редкостные эгоисты! — отрезала миссис Мэнли. — Его отец Артур был так же скуп и равнодушен к нуждам окружающих. Неудивительно, что Бертрам вырос таким же бесчувственным скрягой, как отец. — Она вопросительно взглянула на миссис Беррел: — Ведь ему было три года, когда умерла его мать?
Миссис Беррел кивнула:
— Бедные малыши! Я сама была совсем маленькой, однако помню, как несколько лет спустя моя мама очень жалела бедных сирот, оставленных в руках жестокого и бессердечного человека. В нем не было ни капли доброты: холодный, безжалостный... вовсе не тот отец, который способен заботиться о двух оставшихся без матери мальчишках.