Ему неприятно было это признавать, однако она была права: все произошедшее не имело смысла. Однако это не означало, что он перестанет искать ее брата. Максимилиан просто не мог этого сделать, если был хотя бы малейший шанс, что Питер жив.
– Тогда у меня нет выбора. Я должен разыскать вашего брата. Я не могу сидеть, сложив руки в надежде, что он сам снова на меня выйдет. – Он подошел к столу. – Вы упоминали, что с ним можно связаться через его нанимателя. Это тоже может мне пригодиться. Я сам отправлюсь во Францию, поговорю с его нанимателем. От вас мне нужны лишь имя и адрес.
Она уставилась на него.
– Ни за что на свете.
Максимилиан напрягся. Он просто не мог в это поверить. Дерзкая девчонка и правда отказывалась помочь ему!
– Думаю, что вы не понимаете, мисс Бонно. Я…
– О, я понимаю все в полной мере. Вы собираетесь отправиться к нанимателю Тристана и разрушить его репутацию дикими обвинениями, когда единственным доказательством является письмо, которое, возможно, было подделано. Я этого не позволю. – Она скрестила руки на груди. – Тристан работает в хорошей должности на французское правительство, и я не дам вам возможности отправиться во Францию, чтобы разрушить все это из-за чего-то, что, вероятно, является простым недоразумением.
– Недоразумением!
– Но, поскольку меня саму волнует то, что он в последнее время перестал выходить на связь, я хочу узнать правду не меньше вашего. Потому я помогу вам найти его. Но при одном условии.
Максимилиан сердито на нее посмотрел. Нужно было догадаться, чем все это закончится.
– Полагаю, вы хотите денег.
– Разумеется, нет! – вскинулась она. – Я хочу, чтобы вы взяли меня с собой.
3
Если бы обстоятельства были другими, Лизетт рассмеялась бы при виде того, сколь возмущенно герцог нахмурился. При других обстоятельствах мысль о том, что ей удалось шокировать надменного английского лорда, доставила бы ей удовольствие, однако сейчас Лизетт было совершенно все равно.
Она могла думать лишь о том, чтобы спасти Тристана от петли. Потому что, если он и правда был в Лондоне или если бы герцог поднял серьезный шум, разыскивая его в Париже…
Сама мысль об этом ужасала.
Нет, допустить, чтобы герцог переговорил с новым главой Sûreté, который использует любой повод, чтобы уволить Тристана, было решительно нельзя. Она обратится к Видоку, другу Тристана. Тот мог знать, в чем дело.
Но это означало, что ей самой нужно было отправиться во Францию. Хитрый Видок никогда ничего не расскажет герцогу.
– Вы, черт возьми, спятили, – тихо прошипел Лайонс.
Она расправила плечи.
– Не спятила. Я знаю, как работают люди вроде вас. Вы скручиваете в бараний рог любого, кого вам заблагорассудится, просто потому, что можете. Что ж, с моим братом вы этого не сделаете.
Он хмуро посмотрел на нее.
– А вы не помешаете мне заставить его ответить по всей строгости закона, если я выясню, что он хотел меня облапошить.
От его взгляда у Лизетт кровь застыла в жилах, однако она усилием воли заставила себя не обращать на это внимания.
– А я не стану пытаться это сделать. Если он виновен в столь ужасном злодеянии, я сама подам вам кандалы, в которые вы его закуете.
Такого ответа герцог явно не ожидал.
– Это обещание?
– Да, – поклялась она. – Но я не сделаю ничего, пока не буду уверена, что он действительно виновен.
На челюсти герцога дернулась мышца.
– Как вы предлагаете это сделать?
– Я не знаю, – честно призналась Лизетт. – Знаю лишь, что, если я скажу вам, как разыскать его, а вы разрушите его жизнь и будущее во Франции, я никогда себе этого не прощу. Он и Дом – это моя единственная семья. Не такой благодарности они от меня заслуживают после всех тех лет, что за мной присматривали.
К ее облегчению, это, похоже, заставило герцога задуматься. Он потер лицо рукой, и Лизетт заметила, что герцог выглядит очень усталым. Если он не спал со вчерашнего утра…
Прилив сочувствия к герцогу заставил ее нахмуриться. Какая разница, устал он или нет? Он угрожал выследить Тристана как обычного преступника всего лишь из-за какой-то записки.
И из-за его необъяснимого исчезновения.
Она выбросила эту мысль из головы. Тристан не мог быть виновен в мошенничестве. Не мог!
– А если я поклянусь вам, что обойдусь с вашим братом справедливо? – спросил герцог.