Мисс Андерсон неумолимо продвигалась вперед. Локита едва поспевала за ней. Наконец они очутились у служебного выхода. Здесь было сравнительно тихо.
Вдруг дверь перед ними открылась, и внутрь ступил высокий, элегантно одетый мужчина.
Цилиндр его был сдвинут чуть набок, а плечи облегал плащ, подбитый красным атласом.
В петлицу вечернего костюма была вколота не гортензия, что среди парижских щеголей почиталось за dernier cri, а орхидея в форме звездочки.
Мисс Андерсон отступила, ухватила Локиту за рукав и оттащила в тень прохода.
— Мадемуазель Локита в своей гримерной! — услышали они слова незнакомца.
Тембр голоса у него низкий и раскатистый, отметила про себя Локита и, вглядевшись в его фигуру из темноты, решила, что это, должно быть, самый блестящий мужчина, которого ей приходилось видеть.
Отец ее был красавцем; она всегда любовалась им, когда он появлялся в вечернем костюме — в безукоризненной белизны манишке, в изумительно облегающем фраке с длинными фалдами.
Этот же незнакомец носил свои туалеты с оттенком некой царственности. И тотчас она отметила, что лицо его, пусть в нем и нет ничего британского, было гордым, аристократичным и бесконечно прекрасным.
— Вы отослали мадемуазель мои цветы? — спросил князь смотрителя.
Вспыхнул, переходя из руки в руку, луидор.
— Их отнесли наверх всего несколько минут назад, месье принц.
Локита невольно вздрогнула.
Теперь она знала, кто этот незнакомец! Это тот русский князь, что послал ей звездчатые орхидеи, а также восхитительную бабочку, которую по-прежнему сжимала ладонь мисс Андерсон.
— Гримерная номер двадцать девять, месье, — сказал смотритель.
Князь кивнул в знак признательности, повернулся и, не замечая стоявших в тени Локиты и мисс Андерсон, быстро зашагал по теперь уже опустевшему коридору в направлении железной лестницы, по которой они только что спустились.
Выждав, когда он окончательно скроется из виду, мисс Андерсон подошла к конторке, где находился смотритель.
— Когда его высочество вернется, — отчеканила она стальным голосом, — вручите ему вот это и передайте, что мадемуазель Локита считает себя оскорбленной! — И со звучным хлопком она опустила перед смотрителем бархатную коробочку.
Пока Локита собралась что-либо возразить, ее уже подтолкнули к выходу, и через мгновение она стояла на тротуаре.
Газовые рожки роняли свет на длинный ряд фиакров, запряженных тощими лошадьми, что терпеливо дожидались окончания представления.
Мисс Андерсон помогла Локите усесться в один из экипажей, назвала извозчику адрес, и, так никем и не замеченные, они покатили прочь от театра.
Для появления толп мужчин, ждущих выхода хористок, а также жаждущих лицезреть своих идолов заядлых театралок время еще не приспело.
— Мне кажется, ты обошлась с ним грубо, Энди, — сказала Локита, когда они отъехали от театра.
— С людьми подобного рода приходится вести себя грубо.
— Князь очень красив.
— Что, без сомнения, сказалось на его репутации! — с кислинкой в голосе промолвила мисс Андерсон.
— Ты что-то знаешь о нем, Энди? Расскажи мне, кто он такой. Ты ведь знаешь, меня интересует все, что связано с Россией.
— Хорошее и дурное есть в каждой стране, — отвечала мисс Андерсон. — Князь Иван Волконский, благодарение Небесам, не слишком типичен для императорской России.
— Князь очень знатен?
— Он из очень знатной семьи. Его мать — урожденная Романова.
— Значит, он приходится родственником царю!
— Полагаю, кузеном. Однако это не повод для тебя проявлять к нему интерес. Когда ажиотаж вокруг Выставки немного уляжется, я отведу тебя взглянуть на Русский павильон.
— Я мечтаю побывать там, — обрадовалась Локита. — Но долго ли нам еще придется ждать?
— Выставка открылась только 1 апреля. Н теперь, если верить газетам, там царит неописуемая толчея. Но выставка продлится до ноября. У тебя еще будет довольно времени, чтобы спокойно все осмотреть и не бояться, что тебя растащат на мелкие кусочки.
Наступило молчание. Первой заговорила Локита:
— Расскажи мне еще что-нибудь про князя Ивана Волконского.
— Он не может представлять для тебя ни малейшего интереса.
— Но ведь он — русский! О, Энди, я ведь не знаю еще ни одного русского. За исключением, конечно, нашего дорогого Сержа.
Мисс Андерсон не проронила ни слова. Через минуту Локита заговорила вновь: