Форс сначала слушал его внимательно, но к концу рассказа начал скучать.
— …Мне было нужно время, чтобы забыть все старые Ссоры. Но!.. Честное имя человека стоит несоизмеримо больше старых обид! Все.
— И это правда? — спросил Форс, попивая аперитив.
— Да.
Леонид Вячеславович внимательно посмотрел на Антона.
— У тебя, случайно, восемьдесят тысяч рублей не найдется?
Антон замялся. Нормально — старик совсем обнищал. А еще супер-адвокат!
Одолжить, что ли?
— Зачем?
— Да так, штраф по статье о даче заведомо ложных показаний заплатить. А если не найдется, тогда займешься, ты братец, исправительными работами сроком от года до двух! Тебе все ясно?
— Нет… Да… А что?
— Как тебе это вообще взбрело в голову? Бред весь этот?!
Весь Астаховский лоск мигом слетел с Антона. Он опять превратился в позор семьи — запуганного двоечника-неумеху.
— Ну один хороший человек попросил, я не смог отказать… Мы с ним в ссоре, хотел сделать ей, то есть, ему, человеку этому, приятное…
— Понятно. Кажется, я даже догадываюсь, кто этот человек… Ладно, будем считать, что этого разговора не было. А "этот человек" у меня еще получит! Хотя… Пусть подождет, помучается. Чтоб хорошенько запомнила.
Светке — не звонить. Понял?
— Да. Леонид Вячеславович, а что же мне делать?
— Ничего! Выпить сейчас стакан минералки. А потом валить домой, чтоб хорошо выспаться. И быть хорошим помощником для Папы Карло Астахова.
Деревянный ты мой мальчик. Будет звонить Светка — не отвечай. И главное — чтоб в суде я тебя не видел! Все, именем Тарабарского короля: приговор окончательный, обжалованию не подлежит! Гудбай!
Глава 34
И снова судебное заседание. Как же быстро ко всему привыкаешь.
Признаться, уже весь зал чувствовал себя профессионалом в этом деле.
Вошел секретарь, объяснил, что нужно встать, потому что суд идет. Потом пришел судья. Открыл заседание. Спросил, какие свидетели имеются у защиты.
Форс заявил двух:
Пименова Павла Павловича и Астахова…
Тут Кармелита и Света радостно переглянулись.
…Николая Андреевича.
Свете захотелось закричать: "Папа, ты ошибся! Астахова Антона Николаевича".
Но, посмотрев на отца, Света поняла, что он не ошибся. И все идет по плану. Только по его плану, а не по тому, что придумали они с Кармелитой.
— Где Антон? — зло спросила Кармелита.
— Не знаю, но он обещал прийти.
— Он нас обманул!
— Кармелита, но, может быть, Антон еще придет… Давай подождем!
— А с отцом ты на эту тему разговаривала?
— Нет. Он дома вообще никогда о работе не говорит. Но я договорилась об их встрече с Антоном.
— Антону звонила?
— У него телефон отключен. Я думала — на суд настраивается.
— Ясно. Все. Теперь Максиму точно конец!
Как Кармелита ни сдерживала себя, но из глаз выкатилось по слезинке.
А Форс реализовывал свой план на сегодня.
— Первым свидетелем защита вызывает Пименова Павла Павловича.
Палыч вышел к трибуне, оглядел ее деловито, подумал, что подправить бы неплохо, а то вот направо покосилась. А, ну правильно, там же шуруп вылетел!
Сюда б отверточку.
Но Форс прервал его конструктивные мысли.
— Гражданин Пименов, вы сами заявили себя в качестве свидетеля, поэтому я предоставляю вам слово.
— Ну… Я хочу сказать… да… я хочу выступить в защиту Орлова.
— Что именно вы хотите сказать?
— Я хочу сказать, что Максимка… гражданин Орлов, не виновен.
— Протестую! — вскочил Чугаев.
— Принято, — сказал судья. — Свидетель, это голословное заявление.
Приведите какие-нибудь факты…
— Есть у меня и факты, и аргументы тоже. Во-первых, Максим пацифист…
— Палыч, не ругайся, — крикнул кто-то из зала. Люди засмеялись. Судья призвал всех к порядку.
Все прислушались. Порядок восстановился.
— Да-да, и ничего смеяться. Помню, Максим мне говорил о полнейшем, так сказать, неприятии к оружию. Фактически, абсолютному. Я ему как-то говорю: что ж ты ночью через весь город один идешь. Хоть бы трубу железную взял. У меня там, в котельной, обрезков этих… А он пацифист. И, стало быть, вообще не имеет права браться за оружие.
Чугаев выслушал все это с улыбкой:
— Пал Палыч, Максим Орлов пойман с поличным. Это, извините, факт. Есть свидетели. И если вам больше нечего сказать, то…
— Как нечего. Мне есть, чего сказать. Дело в том, что Максим… Он не способен ни на какую агрессию вообще, в принципе.
Судья вмешался в разговор:
— Павел Павлович, ваши слова ничем не подкреплены. Понимаете?