Миро кивнул головой. И так получилось, что именно в эту секунду на него посмотрел чуть ли не весь зал.
— Обвинение еще раз обратило наше внимание на то, что моего подзащитного застали на месте преступления с ружьем в руках. Но показания последнего свидетеля, Богдана Голодникова, настойчиво опровергают этот тезис. Оказывается, когда неизвестный нам преступник бежал с места преступления, мой подзащитный наоборот, бросился к месту преступления. Он не стрелял, он лишь поднял ружье. Да это было неосмотрительно с его стороны. Да чего там, просто глупо. Но за неосмотрительность и даже глупость нельзя лишать человека свободы, нельзя наказывают его тюремным заключением! Так почему обвинение не обращает внимание на все положительные характеристики людей, давно знающих Орлова? Почему оно пытается опровергнуть показания последнего свидетеля?
В драматической тишине Форс обвел зал строгим взглядом.
— Да потому, что это лишний раз доказывает невиновность моего подзащитного. У меня все ваша честь, — Форс отвесил в сторону судьи легкий поклон и сел на свое место.
Суд удалился на совещание. В образовавшемся перерыве все вышли в коридор и дальше — в сквер.
Все чувствовали, что Максима не могут засудить, не должны. И все же опасались говорить об этом вслух. Чтоб не сглазить.
И вот всех позвали обратно в зал. Вошел секретарь суда.
— Прошу всех встать! Суд идет! Все встали. Вошли судьи.
— Прошу садиться! — сказал секретарь. Все сели.
Судья встал, прокашлялся.
Каждое его слово крепко впечатывалось в тишину зала:
— Зачитывается приговор по делу Орлова Максима Сергеевича, обвиняемого в умышленном покушении на Милехина Миро Бейбутовича…
Все почему-то ждали, что судья сразу скажет: виновен — или нет. Но тут порядки другие. Как "Отче наш", нужно прочитать все имеющиеся юридические формулировки.
— …Орлов Максим Сергеевич, будучи знаком с Зарецкой Кармелитой Рамировной, невестой потерпевшего Милехина Миро Бейбутовича, пришел в дом Зарецкого…
Постепенно, неотвратимо судья подошел к главному. В зале вытянули шеи, напрягли уши, как суслики в документальных фильмах о природе.
— …Исходя из вышеизложенного, суд постановил: за недоказанностью состава преступления признать Орлова Максима Сергеевича невиновным и освободить из-под стражи в зале суда, — в зале послышался радостный ропот, и конец фразы судье пришлось произнести чуть громче. — Дело, в связи с вновь открывшимися обстоятельствами, отправить на доследование. На этом заседание суда объявляю закрытым.
Началась радостная суета. Кто-то бросился поздравлять Максима. Кто-то начал восхвалять гениального адвоката Форса. Свою порцию благодарностей получил и Рыч.
Во всем этом хаотичном, радостном шуме и похлопывании Максим и Кармелита искали друг друга глазами. И нашли.
"Я люблю тебя!", — говорили глаза Максима.
"Прощай!", — ответила глазами Кармелита. И пошла на улицу.
Максим рванулся за ней. Но путь ему преградил Рыч. Первую часть своего плана — спасение Орлова он выполнил. А тут появилась возможность выполнить и вторую — набить парню морду за наглость.
В прежние времена Максим бы рванулся, ни на кого не обращая внимания. Но за эти дни он слишком привык к несвободе, камере, конвоированию. Оттого и остановился. Рыч довольно ухмыльнулся. А Баро, проходивший мимо, сказал:
— Даже не думай! Она — чужая невеста. И ее жених да этот охранник, между прочим, сделали все, чтобы спасти тебе жизнь.
— Да не нужно мне такой жизни, — грустно ответил Максим и подошел к окну.
Она была там, в сквере, возле машины Баро. Максим знал, что Кармелита чувствует на себе его взгляд.
Но все же она не подняла глаза, не посмотрела на него. Потому что перед этим уже сказала: "Прощай!"
Баро ушел во двор. А Рыч чуть притормозил. Крепко сжал руку Максима и как-то очень по-человечьи сказан:
— Прости, парень! Но тебе лучше прислушаться к словам Баро. Держись от нее в стороне! А как все закончится — уезжай. Чем дальше — тем лучше. Хватит нарываться. Ведь когда-то может и не повезти. А ты — уже третий по-крупному напрашиваешься… — Рыч вышел во двор, вслед за Кармелитой и Баро сел в машину.
А радостная суета продолжалась. Периодически кто-то подходил к Максиму, хлопал его по плечу, поздравлял с освобождением. Только он ничего этого не видел, не слышал и не чувствовал, неслышно повторяя про себя: "Не нужно мне такой жизни!.."
"Совсем ошалел от свободы!" — говорили окружающие, кивая на Макса.