— Хотя нет, постой вести. Пусть пока в подвале посидит. А мне сначала ружье принеси. Его там никто не лапал?
— Нет, точно нет, — твердо сказал Рыч. — Я сразу запретил! Тряпку на него набросил и спрятал.
— В общем, аккуратно неси, чтоб отпечатков не стереть. И новых не наставить!
— Ну уж за это будьте спокойны! — Рыч не удержался, улыбнулся напоследок.
Как же глубоко ранили Рубину несправедливые слова Баро. Сколько же лет будет он ее мучить и попрекать чужой виной.
Рубина пошла в комнату Баро, где висел большой портрет ее дочери. По старческим щекам сами собой потекли слезы.
— Рада, доченька моя, ты же знаешь, что я сделала все, чтобы тебя спасти. Вразуми ты его как-то свыше, чтоб он не изводил меня больше. Потому что сил моих нету. И так дочь похоронила, все глаза выплакала, а он еще и попрекает меня, как будто я того хотела…
Плач становился все безнадежней:
— Прости меня, прости меня, доченька, прости меня за все…
Возвращаясь к себе, Кармелита услышала громкий плач и зашла в отцову комнату.
— Бабушка! Бабушка, что с тобой?
— Ох, нет больше моих сил, внученька. Помереть бы и уйти к Раде, моей хорошенько-о-ой.
Кармелита крепко обняла старушку, оторвала ее от портрета и почти насильно увела в свою комнату. А там усадила ее к себе на кровать, положила седую бабушкину голову себе на колени. И вспомнила, почему-то, что совсем недавно они так же расположились в этой комнате, да только совсем наоборот.
Тогда бабушка утешала внучку, а теперь внучка — бабушку.
— Что ты, бабушка, перестань. Никто тебя не винит. А отец… Это у него каждый раз от горя разум мутится. Уж очень он маму любил.
Рубина успокоилась. Чем старше человек, тем легче его слезы остановить.
Видно, выплаканы они за жизнь долгую, совсем их мало осталось…
— А в том, что сегодня случилось, я виновата, только я. Ведь ты же мне говорила не выходить из дому. И Миро не пошел бы за мной, и ничего этого не было бы.
— Не казни себя так. Ты не могла знать, к чему это приведет.
— Но ты же знала. И ты меня предупредила.
— Не всякую беду, Кармелита, можно предотвратить. И я не все знала. Не все во власти человека.
— Нет, я во всем виновата, только я.
— Нет, видно, этого было не избежать.
— Бабушка, а как ты видишь, что можно избежать, а чего — нельзя?
— Это бывает по-разному. Вот когда я Миро гадала, видела кровь. А тебя рядом с ним не было.
— Оставь, бабушка. Это просто ты меня успокоить хочешь.
— Нет. Я хочу, чтобы ты на себя лишнего не наговаривала. В чем виновата, в том виновата. А тут… Что ж, так вышло. Миро этим не поможешь.
— А как ему помочь?.. Он выздоровеет?
— Надеюсь, что да.
— Только бы он выжил, бабушка. Только бы выжил. Я никогда себе этого не прощу.
— Надо ему помочь.
— Так как? Скажи, как? Я смогу?
— Сможешь, сможешь… Ты должна молиться и верить в то, что он поправится.
Кармелита кивнула головой и пошла, тут же помолилась перед иконой в правом углу комнаты. Помолившись, она вернулась к старушке:
— Бабушка, а почему все так несправедливо?!
— Ты это о чем, Кармелита?
— Когда ранили Максима, я дала ему кровь. А сейчас… Выходит, я спасла Максима для того, чтобы он убил Миро. Ну то есть, чуть не убил.
— А ты, что же, уверена, что в Миро стрелял Максим?
— Конечно нет. То есть, я вижу, что он. Глазами вижу. Но сердце, сердце не верит. Хотя я убеждаю себя. Говорю: он — стрелял, и я должна его ненавидеть.
Кармелита тяжело вздохнула.
— Но ведь так не бывает! Так просто не бывает. Он не мог стрелять!..
— Мудрое у тебя сердце, моя хорошая, хоть молодое, но мудрое, с рожденья, наверно. Слушай, деточка, свое сердце, слушай. Оно не обманет.
— Глупое у меня сердце, бабушка. Глупое! Сколько страданий я своим близким принесла.
— Ты все исправишь, доченька.
— Правда?
— Правда.
— Я смогу?
— Ну конечно, сможешь.
— Бабушка, я хочу, чтобы ты всегда рядом была.
— А я и буду.
— Иначе, я без тебя пропаду, совсем пропаду, — сказала Кармелита, крепко обняв Рубину.
Глава 16
Вернувшись в дом Астаховых, Олеся чувствовала ужасное раздвоение. В одних и тех же стенах ходили, размышляли и что-то делали сразу две Олеси.
Одна присматривалась, есть ли Астахов в своем кабинете. А если нет, то начинала предполагать, когда вернется, чтобы можно было безопасно отправить факс.
Другая Олеся лихорадочно билась о стенки заданных условий и думала, что можно предпринять, чтоб не отсылать факс. А еще лучше — придумать что-нибудь этакое, чтоб совсем соскочить с крючка Форса.