— Какое ружье?
— Отцовское! Здесь, — Земфира открыла старинный сундучок. — Всегда лежало ружье. Теперь его нет. Где оно?
— Мам, ну откуда я знаю?
— Это ружье всегда было с нами. Его подарили твоему отцу в день нашей свадьбы… И никто бы из посторонних не посмел бы к нему прикоснуться.
— Да знаю я все это. Сто раз слышала. Только я его не брала!
— Не обманывай меня, Люцита.
— Да с какой стати я буду тебя обманывать? Если я не знаю, где оно, то так и говорю, что не знаю.
Люцита спокойно выдержала пристальный взгляд матери. И тогда Земфира решилась сказать самую страшную правду.
— Знаешь, где я сегодня видела это ружье?
Люцита фыркнула, мол, не знаю и знать не хочу.
— В доме Баро.
Люцита еще раз фыркнула: мол, а я здесь причем?
— Из него стреляли в Миро.
— Что??? В кого?!! — в ужасе вскричала Люцита. — Мама! Мама! Как же это? Он что… Умер?
— Нет, жив. В больницу отвезли.
— А он выживет?
— Ранение тяжелое… Рубина говорит, что теперь только врачи смогут его спасти… В него стрелял этот гаджо, его уже в милицию свезли…
— Кто? Кто стрелял? — удивилась Люцита.
— Гаджо, который тут все время крутится…
— Ах, понятно! Кармелитин воздыхатель! Это она во всем виновата!
— Доченька, Кармелита тут не при чем, она стояла рядом, в нее могли попасть так же, как и в Миро.
— Подожди, мама… Гаджо стрелял в Миро, когда тот приехал свататься?
Значит, сватовства все же не было? И Кармелита с Миро теперь не жених и невеста?!
— О чем ты думаешь, Люцита? Миро еще между жизнью и смертью. А ты — все о сватовстве… Было оно. В Миро выстрелили позже, и теперь он жених Кармелиты…
Люцита расплакалась. И Земфире стало стыдно, что ж она с дочерью по-прокурорски. Ее кровинушка так мучается, пропади пропадом весь этот мир!
А когда стыдно, то слезы сами наружу просятся. И женщины разревелись на два голоса.
А когда чуть успокоились, Люцита сказала:
— Мама, честное слово, я не понимаю, как наше ружье могло оказаться у гаджо? Может, он украл его?
— Но он же ни разу не был у нас дома…
— Это мы так думаем. В табор-то он приходил, дорогу сюда хорошо знает…
— Да-а… Смешно получается: гаджо таборных обокрал! Кто ж в это поверит? Пришла беда — отворяй ворота… Теперь и нас с тобой в милицию потащат!
— За что? Никто же не знает, что ружье — наше…
— Я знаю… Убийца знает… И на ружье — гравировка. Надпись по-цыгански. И имя твоего отца…
— Тогда нужно сказать правду. Что у нас была такая семейная реликвия, и ее украли…
— Кто?
— Ясно кто. Максим и украл, — очень убедительно сказала Люцита. — Хотел, чтобы подозрения пали на ромалэ. Чтобы все подумали, будто это цыганские разборки… Он же не ожидал, что его так быстро схватят.
— Да, дочь. Может быть, и так…
Но тут Люцита будто чего-то застеснялась, вдруг в миг утеряла всю свою решительность.
— Ну да. Много как быть может. Мы-то давно вглубь сундука не заглядывали. Вдруг это ружье раньше украли. И тогда кто угодно, хоть Максим, хоть не Максим, мог купить его на рынке. Не наше это дело… Пусть милиция гаджовская разбирается.
Земфира согласно кивнула головой и прилегла на матрас.
А Люцита быстро собралась и уехала в больницу, узнать, как там ее — не ее — Миро. Жив ли?
А Кармелита была уже там, в больнице. На этот раз Баро не стал ей перечить, сам отпустил из Зубчановки. И Рычу велел не следить больше за дочкой.
Кармелита ехала не просто так, в руке крепко сжимала амулет, накрученный вокруг золотой монетки цыганки Ляли. Нелегкая судьба у этого амулета.
Сколько он уже пережил за эти дни. Сколько хозяев поменял. И каждого верно охранял. И не его вина, если хозяин оказывался недостойным амулета…
В больнице Кармелите сказали, что операция прошла успешно, и больного уже перевели в палату. "Ну и хорошо, — отметила про себя девушка. — Для цыгана палатка — дело привычное!"
— Вы куда? — остановил Кармелиту врач, показавшийся ей уже знакомым.
— А я к… — цыганка запнулась, она не сразу вспомнила какая у Миро фамилия; ну, Миро и Миро, а тут законы гаджовские — по фамилии называть нужно. — Я к Миро Милехину.
— К нему нельзя… — строго ответил врач.
— Мне очень нужно… Я только посмотрю на него…
— Да поймите, ему только сегодня операцию сделали. Он сейчас без сознания.
— Я же ненадолго, только на минуточку.
— Я сказал: нельзя. Тем более — посторонним…
— Я не посторонняя! Миро Милехин — мой жених. Врач тоже помнил, что где-то и когда-то видел эту девушку, но никак не мог вспомнить, где и когда. А тут — прострелило! Он с хитрым прищуром посмотрел на Кармелиту.