— Хорошо, — сказал Форс, уже почти сдавшись. — Допустим, выставка состоится, но ее картины только высмеют и никто ничего не купит, тогда что?
— Купят! — с уверенностью сказал Антон.
— А если нет? Нет, если? Ты о Светке подумал? Представляешь, что с ней будет?
— Да я только о ней и думаю! А картины ее купят, я обещаю, я слово даю!
И вообще никому не позволю над ней смеяться.
Отцовское сердце совсем растаяло:
— Ладно, ладно. Тут уж мы точно союзники. Я свою дочь никому в обиду не дам.
— Тогда, Леонид Вячеславович, остается самый главный вопрос.
— Какой?
— Где эту выставку устроить? Я думал, в каком-то из папиных учреждений.
В фойе, в холле… И за аренду платить не надо.
Форс тоже задумался. Где?..
И тут же сам прервал свои раздумья. Нормально получается. Вот он уже от всех дел в ресторан спрятался. Так судьба его и тут нашла. И Антон, этот сопляк, его перекрутил, переговорил, уломал, развел на выставку дочери. А он, жалко посопротивлявшись, уже согласился. Дожил…
И все же, где устроить выставку. В каком-нибудь астаховском холле — самодеятельностью попахивает. В прокуратуре недавно была такая выставка "Живопись сотрудников уголовного розыска". Все сплошь лирические пейзажи и романтические портреты.
Нет, нужно что-то другое, так, чтоб недорого, но знаково.
Сейчас все по Союзу нерушимому республик свободных ностальгируют. Так, а где тут у нас при советской власти выставляли заезжие экспозиции?
В доме культуры, который после стал театром!
Интересно, очень интересно. Его как раз недавно цыгане выкупили.
Частично даже отремонтировали. У Баро там проект назревает интересный…
Выставка у цыган — это хорошо. Главное, только, чтобы он, сам Форс, был в стороне, и чтоб все знали, что он против.
А Антон пускай занимается этим. Если все удачно получится, он подключится к делу как отец художницы. Если же нет, и ругань какая-то возникнет, Форс начнет всех мирить, критикуя: "Какого черта? Я же говорил, не нужно этого делать!"
— Антон, самое недорогое и самое престижное место — старый театр.
По-моему, подходящее место.
— Я тоже подумал об этом… Я туда еще в детстве ходил. Самое подходящее место для светкиных картин…
— Так действуй. Антон замялся:
— Есть одно обстоятельство. Дело в том, что… сейчас там репетируют цыгане… И с ними надо договориться.
— Что ты говоришь? Надо же… Ну и что, что цыгане. Ты же, кажется, наладил с ними отношения?
— Да, наладил… — скромно сказал Антон.
"Ага! Сначала нагадил, а потом наладил", — чуть не вырвалось у Форса. Но сдержался, вслух сказал иначе.
— Вот и дерзай. То есть, мне, конечно, все это не нравится. Но вы же, молодые, стариков не слушаете. Все свои шишки набиваете!
Люцита уехала в больницу, вернулась с Бейбутом и с хорошими новостями.
Вроде, говорят, полегчало Миро. То есть в себя еще не пришел, но крепнет помаленьку.
Люцита не стала никому рассказывать про маленькую заминку, что там случилась. Когда врач спросил: "Вы к кому? Вы кто?", чуть было не ляпнула: "Я невеста Миро!". На языке эти слова так и вертелись, но врач опередил:
"…А то у вас, цыган, семьи большие. Вот сегодня одна невеста уже была".
"Я — сестра ему. Двоюродная", — сказала тогда Люцита.
Врач в ответ только мудро понимающе улыбнулся: "А, ну это другое дело, сестер у нас сегодня еще не было! Пройдите, посмотрите на своего брата раненого, только недолго".
И снова — так больно стало Люците от понимания того, что она и здесь не первая. А в любви ведь можно быть только либо первым, либо никаким. И всякий, кто говорит иначе, — лукавит.
Земфира встретила дочку, выспросила все о Миро, а потом ушла в трейлер к Бейбуту с важным разговором. Ясно, о чем говорить станет…
Отец Миро сидел в трейлере угрюмый, едва живой.
— Бейбут… Нам надо поговорить, — сказала Земфира, входя.
— Извини… Мне сейчас не до разговоров. Ступай.
— Это очень важно! Ты должен знать…
Бейбут молча посмотрел на Земфиру. Видать, и вправду что-то серьезное.
— В Миро стреляли из моего ружья.
— Что? О чем ты? Разве у тебя есть ружье?! Откуда? Какое?
— То самое, которое ты подарил моему мужу в день нашей с ним свадьбы.
Бейбут только сейчас вспомнил об этом ружье. Старинное, семейное. Это из таких подарков, которые только самым близким людям делаешь. Только вот то ли это ружье?
— Земфира, я же тоже видел его тогда, во дворе Зарецкого, и не признал.
— Это потому, что ты уже и забыл о нем. А я все время с ним вожусь, храню, протираю, смазываю. Вот увидела его и сразу узнала.