— Ты шутишь? Ты считаешь, что я способен на убийство?!
— Да. Ты же следил за нами с Миро… Скажешь, не было такого?!
— Было…
— А в кустах с ружьем не тебя нашли?
Максим опустил голову.
— Но если ты мне не веришь, зачем пришла?
— Я хочу знать, зачем ты все это сделал?
— Я не стрелял в Миро…
— Тогда почему на ружье нашли твои отпечатки пальцев?
— Зачем спрашивать, если ты знаешь… Потому что я поднял ружье с земли… Я не мог стрелять в Миро, хотя бы потому, что я его уважаю. И я уважаю твой выбор… Да, у меня нет доказательств моей невиновности! Но они будут! Они обязательно будут!
— А почему ты вообще оказался возле моего дома? Зачем ты следил за нами?
— Я хотел увидеть тебя… Поговорить с тобой…
— В день моего сватовства? — Да…
— Это что, мазохизм по отношению к себе? Или садизм по отношению ко мне?
— Просто я не мог пережить этого, мне нужно было объясниться с тобой…
— Максим, я не могу больше… Мне очень больно. Мне ужасно больно. Я хочу тебе верить. Но как? Как тебе можно поверить. Ты все время оправдываешься. Сначала эта история с кладбищем, в которой ты не виноват…
Потом — история с похищением, о котором ты тоже ничего не знал… Теперь попытка убить моего жениха… И опять… опять ты ни при чем…
Максим промолчал.
— Тебе не кажется, что слишком много совпадений? То машина Антона, как рояль в кустах. А теперь еще ружье в кустах!.. Понимаешь, Максим, в чистой любви так много "в кустах" не бывает.
Мысли совсем смешались в Максимовой голове. Они сталкивались одна с другой, вытекали одна из другой, съедали одна другую…
— Кармелита, ты говоришь о случайных совпадениях… А тебе не кажется, что меня просто хотят оболгать, подставить?!
— Ха-ха. Кому это нужно?
— Ну, цыганам, например… Вашим, слободским, зубчановским, или таборным!
— Зачем?!
— А я тебе сейчас объясню, зачем, — наконец-то в голове чуток прояснилось. — Для того чтобы ты — такая замечательная и очаровательная девочка, дочь цыганского барона — не сбежала с гаджо! Только во второй раз успешно. У вас же это позор, да?
— Я жалею, что пришла к тебе. Ты хочешь поссорить меня с моими.
— "С моими"? А я для тебя уже чужой?!
— Да, чужой! — громко отчетливо сказала Кармелита и постучала в дверь камеры.
Люди, люди, что вы знаете о лошадях? Вас хватает только на то, чтобы вставлять им в пасть ужасные, болезненные железки. Или чтобы хлестать плеткой, втыкать шпоры в бок. На скачках, глядя, как их лупцуют легкие весом, но тяжелые на руку жокеи, разве вы их жалеете? Нет, только свои деньги, с дрожью в пальцах поставленные на фаворита. Разве ужаснула кого-нибудь из вас небрежная фраза из книжки: "Он добрался до Дижона, загнав двух-трех лошадей"? И как вы не подавитесь лошадиной колбасой, твердой, как ваши сердца?..
Торнадо страдал без Миро. Нет, его, конечно, кормили, поили, но от дерева не отвязывали. И тогда Торнадо решил перегрызть привязь. Только сделать это нужно было так, чтобы никто не заметил и не поменял ее на новую, более прочную. Торнадо быстро нашел нужно место, где кожа привязи перекрутилась и была, как говорят люди, "пожеванной". Вот тут никто не заметит следов его зубов.
Тут конь, конечно, был слишком осторожным. Потому что в таборе не было никого, кто мог бы сравниться во внимательности с конюхом Сашкой.
Наконец привязь была перегрызена, и Торнадо уже ничего не держало, но он не стал торопиться. Привлечешь внимание — еще, того гляди, бросятся в погоню (а железные лошади у нынешних цыган очень быстрые). Торнадо, медленно перебирая ногами, начал уходить вглубь леса. И лишь когда понял, что его никто не видит, пустился вскачь.
По лесу бежал вольно, радостно. У асфальтированных человечьих дорог тормозил, смотрел, не едет ли какая железка? Когда оказался на окраине Управска, ненадолго задумался, куда бежать? Нутряной, животный инстинкт тут же подсказал — вон туда к большому кирпичному белому зданию, вокруг которого деловито снуют люди в белых халатах. Там твой друг! Там!
Миро очнулся. Он плохо помнил, что с ним произошло. Осталось только ощущение близкого счастья: он рядом с Кармелитой. Теперь уже навсегда! А потом всплыла и надолго задержалась обжигающая боль в груди.
В него стреляли! Но кто?
Да какая разница кто? Главное — где Кармелита, не попали ли в нее???
И тут накатило самое страшное воспоминание — чувство страха за любимого человека. Ведь и тогда в саду, принимая эту боль, он широко раскинул руки, закрывая от неизвестного убийцы свою невесту.