Процедурные формальности уладили очень быстро. И вот она уже стояла рядом с ним, напротив него, но не против него.
— Спасибо, что пришла, — тихо сказал Максим. — Как себя чувствует Миро?
— И ты еще спрашиваешь? Максим насупился:
— Никто не верит в мою невиновность. Даже ты… Еще вчера она бы повторила вслед за ним "Даже я". Но сегодня промолчала.
— Суд признает меня виновным. Кармелита опять не знала, что ему ответить.
— Ты знаешь, я хотел сказать тебе… — Максим замялся на мгновение. — Все у вас с Миро будет хорошо. Я желаю вам счастья…
— Спасибо… — наконец-то смогла ответить Кармелита.
— Если нам не суждено вдвоем… То… пусть хотя бы ты… будешь счастлива. Я бы никогда в жизни не позволил бы себе причинить тебе боль.
Он посмотрел на нее, глаза в глаза, в самую душу. И добавил:
— Потому что я люблю тебя!
После этого Кармелита ничего не помнила, как она вышла из милиции, как вскочила на Звездочку и умчалась куда-то в чащобу. А там, в лесу, она расплакалась, по-детски безнадежно.
Все вернулось. Она посмотрела в его глаза и по боли, растворенной в отчаянии, поняла, что он ни в чем, совсем ни в чем не виноват. Как она могла поверить, хоть на миг, на час, на день, поверить во все то, что наговорил о Максиме этот остолоп Антон.
Нет, это не он предал ее.
Она предала его. Какой-то шестеренке в душе надоело с болью проворачиваться. И она заверещала: "Максим — предатель! Максим — предатель!", чтоб хоть как-то выйти из замкнутого круга.
Она сама дала слабину и только поэтому согласилась на свадьбу с нелюбимым Миро.
И все это время сама себя обманывала, что все как-то сладится.
Нет, не сладится. Все вернулось. Все — как было. Только многократно хуже, потому что ее любимый в тюрьме, а жених — лежит с простреленной грудью.
Вот, чем обернулась для близких ее слабость.
Нет ничего коварней хорошего шампанского. Оно пьется, как сама радость, по странной прихоти судьбы обратившаяся в золотую, игривую жидкость.
Достаточно вечером хоть немного обмануться в истинном его смысле и содержании, и наутро ждет суровая расплата. Похмелье от шампанского такое же тяжелое, как от любого другого непомерно выпитого вина.
А еще нет ничего смешнее мужчины, впервые надевающего перед тобой брюки.
При этом он понимает, что смешон своей непривычной наготой. Оттого хочет казаться особенно ловким, мужественным. И поэтому путается в штанинах, скачет на одной ноге. В общем, выглядит, клоун клоуном.
Света смотрела на Антона и в наказание за вчерашнее счастье мысли были все больше смурные:
— Ну что, Антоша, наверно, на этом наши отношения можно считать законченными?
— Ты чего? — удивился Антон.
— Ничего… Классика жанра. Ты получил, чего хотел, а зачем я теперь тебе нужна? Да ладно… ты это так… ты уходи, я тебя не держу! Правда!
— Ты хочешь, чтобы я ушел? Ты жалеешь о том, что произошло, да?
— Я ни о чем не жалею! Просто я подумала, что теперь ты не захочешь меня видеть…
— Кто? Я?! Тебя?! Да ты что? Я столько в тебя вложил сил! А ты говоришь.
— Что вложил?
— Не что, а чего! Времени, труда. Да денег, в конце концов! Ты же знаешь, какой я меркантильный. Ты мне дорого обошлась! Свет, ну какой мужчина откажется от такой девушки?
— От какой такой?
— А вот такой!
Антон обнял ее, громко чмокнул.
— Ну что? Ты до сих пор хочешь, чтобы я ушел? Светка улыбнулась:
— Нет, уже не хочу, — и схватилась за голову. Антон осмотрел ее быстрым, понимающим взглядом:
— Ах, вот оно что! Во всем нужна сноровка, закалка, тренировка. Что, головушка болит?
— Угу, — беспомощно сказала Света.
— Тогда источник мрачных мыслей ясен. Как же выйти из этого затруднения?
— Как? — собезьянничала девушка.
— Вообще-то, как учат древние Гиппократы, подобное лечится подобным.
Света в ужасе покачала головой.
— Сам боюсь. А что делать? — трагически вопросил Антон.
— Нет, Антоша. Нет, умоляю — никакого шампанского.
— Конечно никакого шампанского. Только коньяк! Света в ужасе, на этот раз еще более притворном, спряталась под одеяло.
Пользуясь этим, Антон убежал на кухню. И через несколько минут вернулся с подносом в руках.