Я избегаю его взгляда, уставившись на серую стену напротив. Мое тело дрожит, звуки океана становятся громче, как будто волны прибывают ближе. Я пытаюсь услышать больше, узнать, есть ли там суетящиеся чайки, но ничего не слышу.
Так тихо, что это оглушает.
Мою грудь плотно сдавливает, ограничивая каждый вдох, что я делаю. Как правило, я стараюсь увидеть во всем что-то положительное. Если у меня в жизни есть проблема, из которой я не вижу выхода, то остаюсь верной себе и сохраняю свою веру.
Ну, здесь нет никакой веры. Нет никакого милосердия или любви. Я вижу это теперь и должна была знать это с момента, как они убили Тони прямо на моих глазах.
Я должна пережить это. Мне наплевать, как именно, но я буду продолжать бороться…
Мне нужно выжить.
Но прямо сейчас я хочу плакать.
Потому что в этот момент я слаба.
Унижена.
Я чувствую себя растерянной.
Боже, я так чертовски напугана.
Что, черт возьми, мне теперь делать?
Глава 3
День второй
— Ты понимаешь их? — Мой голос звучит хрипло, я сосредотачиваю свой взгляд на Роналдо.
Он косится на меня.
— Немного. Не все. А ты?
— Я свободно владею испанским. Понимаю все, что они говорят... но, буду притворяться, что нет.
Он заинтригован, услышав это. Роналдо немного оживляется, приподнимая голову от стены.
— Кто научил тебя?
— Папа отправил меня на частные курсы. Он всегда говорил мне: «Джиа, мы должны быть умными. Мы должны знать всё. Мы должны насытиться знаниями». — Я вздыхаю. — Я ненавидела курсы с частным преподавателем, которые он устроил, особенно в летнее время, но мне потребовалось всего полтора года, чтобы научиться. Полагаю, что сейчас это окупилось.
— Не позволяй им узнать это, — настаивает он, качая головой. — Ты лучше притворись. Сделай это своим секретным оружием.
— Когда мы приехали в Мексику, я думала, что лично для меня это будет прекрасная возможность узнать культуру людей. — Сердце болезненно сжимается, и я смотрю вниз, на свои грязные ноги. — Теперь я бы не хотела, чтобы свадьба была здесь. Сожалею, что выбрала это место. Я просто хотела что-то другое, экзотическое. Веселое. Тони гарантировал веселье, но он солгал. Он никогда ничего не говорил мне об этом. — Я чувствую, что Роналдо смотрит на меня, но ничего не говорит.
— У тебя большая семья? — спрашиваю я.
Слышу, что его живот урчит после того, как я спросила. Он голоден, но отказывается есть. Если так пойдет дальше, Роналдо умрет здесь, хотя я вижу в нем много гордости, чтобы умереть в таком отвратительном месте.
— Семья, — усмехается он. — Ты имеешь в виду предателей?
— Нет... Я имею в виду семью. Люди, на которых ты можешь положиться. Люди, которые, вероятно, задаются вопросом, где ты находишься прямо сейчас.
Он смотрит на меня из-под ресниц. Его жирные волосы прилипли ко лбу, здесь очень влажно.
Я чувствую собственный запах. Пахну ужасно. Словно гнию в своих самых деликатных местах.
— Семья ничего не стоит, — ворчит он. — Они никогда не были для меня семьей. Вероятно, потому я и нахожусь теперь в этой ситуации. Без рук. Теряя свое достоинство день за днем. Этого он и хотел.
— Кто? — шепчу я.
— Босс.
— Разве ты не знаешь его имя?
— Нет. Все они просто называют его Боссом или Шефом. Но никогда не называют настоящим именем. Он, вероятно, считает это привилегией, чтобы звать его по имени.
Я изучаю свои сломанные ногти.
— Почему ты здесь на самом деле? Что ты сделал?
Он ничего не говорит некоторое время. Я снова слышу снаружи воду, щебетание птиц. С каждым часом их песни становятся все более и более красивыми. Это дает мне надежду на то, что есть еще жизнь за пределами этой вонючей клетки.
— Ты действительно хочешь знать? — наконец спрашивает он.
Я поднимаю взгляд, выпрямляя спину.
— Так плохо?
Он ухмыляется.
— Давай просто скажем: я удивлен, что еще не мертв.
Дверь со скрипом открывается, а затем захлопывается, и я прижимаюсь спиной к стене. Я смотрю в сторону входа в клетку, прислушиваясь к шагам. Они быстрые и тяжелые.
Наконец появляется человек с седыми волосами. Он тощий и высокий, но его глаза темные и холодные. Могу сказать, что он точно такой же, как Человек-топор — утратил все человечное. В этих глазах нет никакого сострадания. Только темнота.