В 2:10 снова слышу эти три шага. Дверная ручка поворачивается, и я направляю свое внимание на нее. Открываясь, дверь немного скрипит. Чья-то рука обхватывает край двери. Это смуглая рука с перстнем в виде черепа на мизинце.
Я помню это кольцо.
Такое кольцо было на пальце Драко во время завтрака и ужина.
Это он.
Это он ходит мимо моей двери? Я жду, что он войдет и скажет что-то, но дверь остается приоткрытой. Он все еще держится рукой за край, но затем убирает руку.
Дверь тихо закрывается, и его шаги удаляются по коридору.
Я слушаю, пока они не затихают.
Устало смотрю на потолок. Живот урчит от голода, а сердце бешено бьется.
Какого черта он это делает?
Глава 10
День девятый
В 7:50 я тащусь вниз по лестнице.
Иду к французским дверям и вижу только Франческу и пожилую женщину, сидящих за столом. Место Драко даже не сервировано, и я нахожу в этом чрезвычайное облегчение.
Они обе смотрят на меня, но главным образом Франческа. Пожилая женщина в ожидании вяжет, у нее на переносице квадратные очки.
— Сегодня он не присоединится к нам за завтраком, — объявляет пожилая женщина.
О, слава Богу.
Она замечает мое облегчение и опускает спицы.
— Но ты все еще не можешь поесть. Его приказ.
— Серьезно? — Такое чувство, что желудок сейчас просто съест все внутренности. Я так голодна. Так хочется пить.
— Мне очень жаль, — говорит пожилая женщина. Она опускает свои спицы, и я вижу сочувствие в ее глазах. Но так же, как и все остальные, она знает, что не может пойти против слова Драко. Будет ли он так жесток, чтобы навредить своей собственной матери, просто чтобы отстоять свою точку зрения?
Он настолько бессердечный?
Франческа не смотрит на меня. Она сидит, уставившись на тарелку перед собой. Сжимая свои губы, я поворачиваюсь и выхожу из столовой. Смотрю через плечо и вижу, что Франческа наблюдает, как я ухожу. Выражение ее лица мне не удается прочитать.
Я не знаю, какого черта она думает.
Она, наверное, хочет меня убить.
Думает, что я конкурентка.
Но Франческа ошибается. Она может забирать себе этого грубияна.
Вместо того чтобы идти в свою спальню, я иду к другой кухне, думая, что там, возможно, смогу украсть рогалик или пончик. Тут свободно. И уже чисто — никаких слуг или служанок внутри.
И никакой еды на столешницах.
Я вздыхаю.
Дверь, которая ведет к пляжу, открыта. Я выхожу наружу. Но когда иду прямо на звук океана, оказываюсь в ловушке железных ворот.
Здесь кодовый замок, но я не знаю кода.
Вздохнув, обхватываю пальцами толстые черные прутья и прижимаюсь к ним лбом, горячие слезы жгут глаза.
Отсюда виден пляж, и он так красив... Но потом я вижу старое коричневое здание, не слишком далеко от берега, и мое сердце запирает.
Там снаружи стоят люди, курят сигареты.
Роналдо все еще находится там. Я чувствую такую жалость к нему. Интересно, как он там держится. Хотела бы пойти повидать его.
Франческа свободно ходит везде, но она уступила этому образу жизни. Я не буду. Я рискну.
Оборачиваюсь и замечаю, что Франческа уже стоит у двери и смотрит на меня. В руке у нее белое полотенце, оно что-то покрывает.
Я тихо вздыхаю.
Ее лицо застывшее, даже когда она идет прямо ко мне. Долю секунды я думаю, что она собирается потянуть меня в сторону и задушить… но она не делает этого.
— Вот. — Она пихает белое полотенце в мои руки. Когда оно касается моей кожи, я понимаю, что внутри него есть что-то теплое. — Он не позволит тебе поесть еще один день. Ты уже слишком исхудала. В обморок скоро упадешь. Съешь, но не позволяй никому увидеть тебя. Возьми это в спальню. Я принесу тебе немного воды.
Она разворачивается и уходит так же быстро, как и появилась.
Я наблюдаю, как Франческа уносится прочь на своих высоких каблуках. Она не смотрит на меня, и я не виню ее. Оглядываюсь вокруг, прежде чем развернуть белое полотенце.
Это бисквит с желе и половина ломтика ветчины.
При виде этого мой рот наполняется слюной, и я слышу громкое урчание бедного желудка.
Снова заворачиваю полотенце и скрещиваю руки на груди, убедившись, что оно скрыто под моей ладонью.
Взбегаю вверх по лестнице и несусь в свою спальню, закрыв за собой дверь. Бросившись в ванную, я кладу полотенце на столешницу и тщательно расправляю его, как будто раскрываю какое-то священное сокровище.
Бисквит настолько мягкий, что он немного рассыпался, но это не имеет значения.