— Эта вода плохая? — спрашиваю я.
— Нет. Но я бы не пил.
— Почему нет? Меня мучает жажда.
— Они не позволят тебе сходить в уборную.
Я хмурюсь, но вода слишком заманчива. Я смотрю на него сверху, мои пальцы в бешенстве сжимаются. Сжимаю свои губы. Они настолько потрескались, что нуждаются во влаге. Подношу чашку к губам и с жадностью выпиваю все до капли.
К черту этих ублюдков. Я буду мочиться в чашку, если придется.
Роналдо качает головой, когда я удовлетворенно выдыхаю и опускаюсь на пол.
— Ты должна была послушать меня.
— Мне все равно. Я буду мочиться в чашку.
Опустив голову, он горько смеется.
— Вот тут ты ошибаешься. Я думал так же, пока они не пришли сюда, забрали чашку, и не приносили мне больше воды в течение нескольких дней. Отпустить меня в уборную они тоже отказались.
Я в ужасе распахиваю глаза.
— Они дают тебе достаточно, чтобы держаться. Достаточно, чтобы ты двигалась. Достаточно, чтобы удостовериться, что ты не умрешь… здесь, по крайней мере.
— Они… они кормят тебя?
— Помоями, на самом деле. Но я не могу вспомнить последний раз, когда ел. Прошло уже больше недели.
— Боже мой. — Я прислоняюсь спиной к стене, глядя на свое испачканное платье. — Я не могу поверить, что это происходит со мной.
— Поверь в это.
— Я не заслуживаю этого, — хнычу я.
— А кто заслуживает?
Я кручу запястья, пытаясь вытянуть, по крайней мере, одно из них на свободу. Это невозможно. Они так стянуты. Веревка даже не похожа на веревку, она ощущается подобно цепям.
— Ты знаешь, кто тут главный? — спрашиваю я.
Он впивается в меня взглядом, задерживаясь на несколько секунд.
— Его здесь нет. Не будет еще неделю, и ты должна быть рада, что его нет. Этот ублюдок — один из тех, кто сделал это со мной. — В глазах Роналдо отражается чистая ненависть, когда он говорит это.
Ненависть ослепляет его, как будто самой мысли о человеке, который ответственен за это, достаточно, чтобы убить меня.
Я отворачиваюсь.
— Мне жаль, что они сделали это с тобой.
Роналдо дышит ровно, но больше не говорит.
Я должна была послушать.
Почему, черт подери, я не послушала?!
Я стискиваю бедра вместе и сжимаю руки в кулаки, отчаянно пытаясь сильнее сосредоточиться на чем-то, кроме этого. Но совершенно бесполезно. Вода, которая плещется снаружи, не помогает. Я понятия не имею, из какого направления доносится звук, но в течение прошедших нескольких часов стало ясно наверняка, что мы около пляжа.
Роналдо сказал, что видел его однажды, когда они принесли его обратно. Он думает, что мы находимся в темнице, которая расположена не слишком далеко от дома того, кто главный.
Ну, это почти темница, и мне ненавистна мысль, что она прямо рядом с океаном. Я могу чувствовать запах соленого воздуха, смешанный с вонью мочи.
Кто-то приходил, чтобы забрать чашку — точно, как сказал Роналдо. Он не шутил. Я заметила, что они приходят сюда регулярно каждые два часа, чтобы проверить своих заключенных. Я чувствую отвращение, когда понимаю, что для них в порядке вещей тот факт, что мы заперты и находимся здесь в подобных условиях.
— Я собираюсь позвать их. Они ведь не могут ожидать, что я просто стану писать на себя. Я человек, ради Христа.
— И человек что-то значит для них? — спрашивает Роналдо, закатывая глаза. — Это ничего для них не значит. Они садистские ублюдки. Ты вызовешь их сюда вместо того, чтобы позволить им самим прийти, и они сначала высмеют тебя, а потом позабавятся с тобой. — Он смотрит на меня тяжелым взглядом. — И я не думаю, что тебе понравятся их забавы.
Страх оседает внутри меня, а сердце замирает.
— Я вижу, как они смотрят на тебя. Они разорвут тебя в клочья, маленькая девочка. Не будь глупой.
Я прищуриваюсь.
— Ты что, ненормальный?
Он пожимает плечами.
Я снова с силой сжимаю бедра, как будто это поможет мне проигнорировать нужду. Ерзаю на том месте, где сижу, уставившись в потолок. Впиваюсь ногтями в ладони, надеясь, что это отвлечет мое тело, но этого не происходит. На самом деле я думаю, что это усиливает нужду.
Не могу это сделать, но действительно должна пописать.
— Я должна сходить в туалет, — стону я. Смотрю на Роналдо, и он указывает на угол.
— Я не буду писать в углу. Я даже не могу использовать руки. В конечном итоге я написаю на себя.
— Значит, ты не так уж и хочешь. — Он хмыкает в ответ.
Мне хочется выпороть его за самодовольство. Я знаю этого парня меньше двадцати четырех часов, а у него по отношению ко мне нет ничего, кроме сарказма.