Граф нахмурился.
— Но это правда, Анна. С того момента, как я прикоснулся к тебе…
Он внезапно умолк, и она спросила:
— И что же? Я слушаю тебя, Цезарь.
Он долго молчал, потом наконец выпалил:
— У меня не было других женщин.
Анна вздрогнула и обхватила ладонями его лицо.
— Что ты сказал?..
В темных глазах вампира словно что-то промелькнуло.
— В течение двух веков у меня не было интимной близости ни с одной женщиной. До вчерашней ночи.
Этот сексуальный красавец целых два века вел монашеский образ жизни? Да кто этому поверит!
— Это что, шутка? — спросила Анна. Его губы дрогнули в горестной усмешке.
— Ни смертный, ни демон не станет шутить на подобные темы.
— Но почему?
— Сначала я полагал, что в этом виноваты оракулы, но теперь, похоже, думаю иначе.
Анна нахмурилась.
— В твоем ответе есть какой-то смысл?
Граф улыбнулся.
— Возможно, смысл будет вот в этом.
Нагнувшись, он впился в ее губы яростным поцелуем. И тотчас же его палец начал ласкать ее лоно.
— Ну, как у меня это получается? — спросил он, прерывая поцелуй.
— О!.. — простонала она, раздвигая пошире ноги и упираясь пятками в матрас. — О, Цезарь!
Тут их взгляды встретились, и он тихо прошептал:
— Не сомневайся в том, что я хочу только тебя. Анна Рэндал. Потому что ты — часть меня.
И в тот же миг клыки Цезаря пронзили ее кожу и воткнулись в бедренную вену.
— О Боже!.. — Вопль наслаждения сорвался с ее губ, а ошеломляющая волна оргазма прокатилась по всему телу.
У нее все еще кружилась голова, когда Цезарь приподнялся и вошел в нее одним мощным толчком. Анна прильнула к нему, обхватила руками его плечи и раскрыла губы, отвечая на его жадный поцелуй.
Мелкая дрожь все еще сотрясала ее тело, а Цезарь продолжал двигаться в медленном ровном ритме. Невероятно, но вскоре Анна вновь почувствовала, как пробуждается ее страсть. Хотя, возможно, в этом не было ничего удивительного. Ведь она ждала этого два века.
Почти два часа спустя Цезарь наконец растянулся поперек кровати и крепко прижал Анну к себе. Никогда еще за свою долгую жизнь он не ощущал такого тепла и такого полного удовлетворения.
Это ощущение можно было бы объяснить тем, что он только что насладился насыщенной и мощной кровью, что текла в жилах Анны, но Цезарь знал, что дело не только в этом.
Удовлетворение, которое переполняло его, не было вызвано притоком силы или диким по интенсивности сексуальным актом. Удовлетворение шло из самых глубин, а значит, подобная удовлетворенность могла ощущаться целую вечность. И этого было достаточно, чтобы пробудить у него чувство тревоги. Но близость Анны — она лежала с ним рядом — не позволяла ему отвлекаться, подавляла тревожные мысли. Цезарь знал: пока девушка в его объятиях, она в безопасности. А на все остальное можно было не обращать внимания.
Улыбка самодовольства заиграла на его губах, когда Анна провела пальцами по его груди, рисуя замысловатые узоры, отчего по его телу пробежала дрожь удовольствия.
Скоро принесут заказанную еду, и надо будет встать, чтобы подготовиться к приближающейся ночи. А пока ему хотелось просто раствориться в умиротворяющем чувстве удовлетворения, которое охватило их обоих.
Молчание затягивалось. Наконец Анна взглянула на него вопросительно и прошептала:
— Ты сказал, что после того как был… преобразован в вампира, проснулся в одежде конкистадора и совершенно не помнил, кем ты был до этого, верно?
Цезарь заморгал, удивленный ее вопросом. Это было совсем не то, чего он ожидал.
А потом он вдруг понял, что именно этого ему и следовало ожидать.
Ведь Анна не из тех, кто с легкостью отдается мужчине. У нее не было любовников, кроме него. И естественно, что ей хотелось хоть что-то узнать о мужчине, которому она доверилась.
— Я ничего не помню, — ответил граф.
— Это довольно странно. Ты не находишь?
— Вообще-то нет. — Он запустил пальцы в пряди ее волос. — Вампир должен сначала выпить кровь человека. И прежде чем человек испустит последний вздох…
— Ты хочешь сказать, что тебе приходится убивать людей? — перебила Анна.
— Si, — без сожаления признался Цезарь. Он был таким, каким был, и тут ничего не изменишь. — Хотя я убежден: Вайпер сказал бы, что демон не может овладеть человеческим телом, пока душа его не покинет.
— И воспоминания уходят вместе с душой?
— Конечно. Они ведь являются частью той сути, которую некогда являл собой человек.