— Эви, — прошептала она в ответ. — Я не думала, что все у тебя так выйдет. Почему ты не сказала мне об этом раньше? Я никогда не видела тебя такой подавленной. И это ты — женщина номер один в стране, тебе завидуют во всем мире.
— Я старалась не обращать внимания на все это. Теперь я не могу признаться ни в чем даже своей собаке — кто-нибудь может меня услышать.
Обе улыбнулись. Близкие друзья Эви знали, что когда она ссорилась с Маком, то запирала дверь спальни и жаловалась на мужа своим двум любимым терьерам.
— Я не хотела, чтобы Мак стал президентом, а он хотел. Мак не может понять, насколько для меня тяжела и скучна жизнь на Пенсильвания-авеню, 1600, это даже не дом. Он должен понять, что такая жизнь хороша только для него, но не для меня. Разве я не права и хочу слишком многого?
— Ну, так и выскажи все это Маку.
— Ха! У него нет времени на разговоры со мной, и голова забита другими, более важными для него делами.
— Нет ничего важнее для него, чем ты. Когда ты в последний раз разговаривала с ним по душам?
— Я никогда не говорила с ним об этом.
— Тогда это не его вина, а твоя. Сделай так, поговори с ним, как только вернешься в Белый дом.
— А о президенте Франции ты забыла?
— Когда он с ним встречается?
— Через пятнадцать минут у них будет совместный обед. — Эви посмотрела на часы.
— Тогда ты должна встретиться с супругом, как только президент Франции выйдет за дверь.
— Ты неподражаема, Марийка, ты такая же сумасшедшая была в колледже, теперь просто условия изменились.
— Извини, я отойду на две минуты.
Марийка вышла из-за стола и подошла к одному из агентов секретной службы, тот провел ее к напарнику, дежурившему в машине у входа. Она села на переднее сиденье, и ее соединили по защищенному от прослушивания каналу связи с Натаном Стоутоном, секретарем-распорядителем в президентской команде, которого она хорошо знала по предвыборной кампании в Массачусетсе. Они перебросились фразами на специальном, давно разработанном ими коде, который никто, кроме них двоих, не понимал.
Марийка поблагодарила Натана и вернулась в ресторан.
— Эви, я обо всем договорилась. Мы должны вернуться в Белый дом к двум пятнадцати.
— Для чего?
— В президентском расписании "дырка" с двух пятнадцати до половины четвертого, он проведет это время наедине с тобой.
— Все-таки ты сумасшедшая, Марийка! — Эви даже смутилась от неожиданности. — Это ничего не изменит, но я люблю тебя именно за то, что ты только что сделала. Тебе удалось организовать для меня первый свободный час с Маком за последние два месяца.
— Разве вы не проводите вместе свободное время в уик-энды в Кэмп-Дэвиде?
— Там он еще более загружен. Встает в шесть, мы встречаемся только за обеденным столом, и вокруг полно его помощников и членов кабинета, и ложится спать он даже позже, чем в Вашингтоне.
— Просто удивительно!
— Это каторга!
На этом разговор прервался. Они заказали "вэрджин мэри", цикорий-эндивий и мясной салат. Владелец ресторана поставил в центр стола корзинку с маленькими, только что испеченными бисквитами и сдобными булочками с корицей, сладкое масло в перламутровой раковине. Женщины жадно набросились на еду и быстро все съели, включая и изысканный шербет из манго, принесенный на десерт.
Они поболтали об общих бостонских знакомых, последних нью-йоркских и бостонских новостях. Марийка оплатила счет.
— Если бы ты знала, какая это для меня полезная терапия — слышать твой голос, видеть тебя, — сказала Эви. — Постараюсь отплатить тебе за ужином в Белом доме. И у меня есть для тебя сюрприз, ты его заслужила.
— Неужели мне разрешат спеть "Марсельезу" после горячих блюд?
— Нет, — улыбнулась Эви, — я не хочу разрыва франко-американских отношений. Я хочу познакомить тебя с одним человеком. Тебе не придется ужинать в компании исключительно франкоговорящих официальных лиц.