Репортаж Санд о приеме в доме Вилкинсов занимал в газете полных четыре колонки текста, была также опубликована свадебная фотография Чонси и Джорджанны. Санд упомянула одну "седую леди, которая трясла бриллиантами и тайком меняла карточки за столом, совершая невиданную бесцеремонность". Она подметила, что под конец вечера "благородный дворецкий был явно навеселе", а дамы в женской комнате демонстрировали друг другу свое неглиже. Имен она, слава Богу, не называла.
Колумнистка в не свойственной ей манере восторгалась Джорджанной. Она даже написала, что "Чонси Вилкинс может гордиться своей женой, которая предстала восхитительной с тонким вкусом хозяйкой, чье приглашение было бы воспринято с удовольствием самыми взыскательными людьми".
Джонатон просматривал статью Санд во время завтрака в "Реджинетт".
— Ты можешь гордиться результатом.
— Я рада за Джорджанну и Чонси.
— Но это и твоя заслуга.
Что-то в его тоне не понравилось Марийке.
— Все, что я сделала, это помогла Джорджанне убедиться, что она заслуженно добилась своего положения.
— Глупейшее положение. Надеюсь, что ты и я… — Джонатон замолчал, подыскивая нужное слово.
— Что ты и я?.. — покраснела Марийка.
— Что нам не придется ни перед кем так выпендриваться, доказывая миру, что мы чего-то стоим. Я надеюсь, мы не будем вести такую жизнь.
— Что ты имеешь в виду? — Марийка чувствовала себя задетой, она не столько была огорчена его критикой, сколько испугалась, что между ними возникло разногласие.
— Послушай, я ничего не имею в виду больше, чем сказал. Мне была неприятна вся эта вчерашняя инсценировка и твое в ней участие.
— Мое? Но я не сделала ничего такого, за что мне было бы стыдно. Я делала то, что считала нужным.
— О, да, конечно… Ты сияла от удовольствия, как надраенный канделябр, расточая улыбки всем этим людям, и они восхищались тобой. Ведь ты же интеллигентная, воспитанная, вежливая… — Джонатон понял, что зашел слишком далеко, он положил свою руку поверх ее и примирительно улыбнулся. — И такая красивая!
Марийка не хотела защищаться, трудно было поверить, что такой разговор между ними вообще возможен.
Джонатон уехал в аэропорт, а Марийка отправилась к себе в контору. Последний разговор не выходил у нее из головы. Стычка за завтраком даже заслонила воспоминание о чудесной ночи, когда они занимались любовью после приема у Вилкинсов.
Джонатон изменил всю ее жизнь. И вот на тихой глади спокойного моря появились волны — предвестники бури.
10
На еженедельной летучке в кабинете Энтони Гаррета зашел разговор о приеме у Вилкинсов.
— Санд впервые что-то похвалила, — прокомментировал Энтони статью в газете. — Твоя подруга Джорджанна должна быть довольна, ее гостеприимство стало известно всей Америке.
— Да, для нее очень важны были эти положительные отклики, — кивнула Марийка.
— Дешевая история о никчемных людях, — неожиданно заявил Грег Уиллис, словно вылив на всех ушат холодной воды.
Марийка пришла в бешенство. Она уже не восхищалась его талантами, как раньше. И ее стал сильно раздражать его сарказм.
— Итак, господин Недовольный, вы встали сегодня не с той ноги?
— Просто я даю чистосердечный комментарий, чего вы всегда от нас и просили.
— Но я никогда не просила вас быть таким высокомерным циником, — резко ответила Марийка.
Разговоры и смех стихли, все ждали, чем кончится перепалка Марийки с Грегом.
— Просто я сказал то, что думаю об этой статье. Вы просили нас, если я правильно понял, как мы восприняли статью Санд, и я дал свою оценку. Это похоже на описание Версальского дворца как раз перед тем, как Людовик и Мария лишились своих голов.
— Грег, это рабочее обсуждение, а не снижение уровня адреналина в крови на приеме у психиатра, — сказала Марийка с расстановкой, делая ударение на каждом слове. Я готова продолжить эту дискуссию с вами позже, а пока нам надо вернуться к делам.
Напряжение не спало до конца совещания. Грег догнал Марийку в коридоре и попытался оправдаться.
— Просто у меня личные проблемы, — сказал он примирительным тоном. — Я прошу вас простить меня за эту вспышку. Я действительно сожалею, что так вел себя.
— Вы хотите, чтобы я объяснила вам, как вы выглядели со стороны во время вашей так называемой вспышки? Хотите правду?
— Да, конечно.
— Вы выглядели как тщеславный неудачник, которого не пригласили на прием, куда он очень стремился.