Юлия Михалина
Страсть искажает все
Пролог
1998 год
Промозглый ветер по-осеннему пронзал до каждой клеточки тела, вызывая дикую дрожь. Ей бы остановиться, вернуться домой, закутаться в теплое одеяло и с чашкой горячего чая засесть за книгой на широком подоконнике. Только в таком случае холод не вызовет озноба и страха перед предстоящей неизвестностью. Хотя, вероятно, подобные чувства у девушки вызывал вовсе не холод. Тяжело быть спокойной, когда не знаешь, что ожидает со следующим шагом вперед.
Словно в подтверждение мыслей под ногами со скрипом треснула доска, оседая куда-то вниз, в подвал, который всенепременно должен быть в огромном, некогда стратегически важном объекте. Если бы не мгновенная реакция и способность быстро ориентироваться, девушка вряд ли успела ухватиться за старый, покрывшийся пылью, стеллаж, и удержаться на месте, не провалившись вслед за гнилым перекрытием.
— Что за черт? — тихо выругалась, когда вдобавок ко всему на нос упала огромная капля дождя, что без труда просачивался сквозь давно изжившую себя крышу.
Сердце глухо забилось в груди и, казалось, готовилось оттуда выпрыгнуть. Какая трусиха! Стоило сидеть дома, а не переться непонятно куда и зачем. Выяснить захотелось… Это всё — элементарные поиски приключений на пятую точку! Лишь бы эти приключения ограничились провалившимся полом и промокшей насквозь курткой, а подозрения и сомнения, преследовавшие не один день, остались позади.
Чем дальше ступала девушка, чем глубже забиралась в безвыходный лабиринт, тем больше внутреннее чутье подсказывало, что нужно возвращаться. Пока не поздно. Пока не влипла окончательно. Пока не оказалась в заведомо выстроенной ловушке. Но какая ловушка? Это не кино, не детектив и не экшен, в которых возможны подобные нелепости.
Тогда почему всё началось именно так, как начинается в матерых американских фильмах? Почему страх сковывает естество, но она упорно двигается вперед? Ответ более чем прост. Потому что, если верить анонимному письму, где-то здесь, среди руин полуразрушенного склада давно не функционирующего танкового завода, находится ОН. Человек, ради спасения которого пойдет на что угодно. Единственно-близкий и родной для неё на всем белом свете. Тот, кого любит. И тот, от которого меньше всего ожидала подобной выходки.
Не могла поверить, что именно ОН способен ввязаться в передряги. Даже идя сюда, продолжала тешиться пустыми надеждами, что это шутки. Того же Пашки. Глупые такие, детские, нелепые. Ведь знает прекрасно, как она ненавидит осеннюю сырость и как боится подобных этому заброшенных мест. Возможно, решил проверить? Мол, если любишь, придешь, невзирая на фобии.
Пришла. Доказала любовь, называется. Где тогда, скажите на милость, сам Пашка, или организатор всего мероприятия под названием «Розыгрыш». Когда выпрыгнет из-за очередного поворота нескончаемых коридоров с криками «Сюрприз!»? Она так промозгла и заждалась сего момента, что готова наплевать на всё. Знай, что это действительно шутка, давно развернулась и ушла. Но предчувствие, желание проверить, не позволяло остановиться на полпути. Что-то гораздо сильнее неё.
Казалось, внутренний мир разделился надвое. Одна часть, наивная и доверчивая, также отчаянно продолжала не верить, что прочитанное накануне утром правда. А другая, гораздо более трезво смотрящая на жизнь, точила мелким червячком сомнений, что никто не посмел бы с ней так шутить. Слишком нелепо. Нельзя шутить такими вещами, присылая жестокие письма. Это слишком даже для Пашки.
Милый и любимый Пашка. Такой добрый, такой нежный. Он не из тех, кто плетет интриги. Точно знала! Знала о нём всё и даже больше. Почти с пеленок. Не мог этот человек обманывать. «Равносильно, как не мог прямо взять и рассказать о своих тайнах…» — прошептал где-то на задворках сознания упрямый разум.
Ох, как хотела, чтобы происходящее оказалось страшным сном. Нелепым бредом полусонного сознания, как зачастую до этого бывало. Как хотела, выбравшись из кошмара, вместе с Павлом посмеяться над всем, как над детской шалостью. Как хотела, чтобы всё было иначе. Но… Свернув к длинному коридору, который за время своего плутания ни разу не встречала, девушка с ужасом поняла, что заблудилась. Немудрено в таком огромном здании, где всё как на подбор одинаково.
Не окажись сегодня здесь, ни за что не предположила, что в их провинциальном городишке есть такие заброшенные, пустынные и по-настоящему жуткие места. Раньше считала, что знает родной город как собственные пять пальцев. Подобное утверждение, казалось, подходит и знаниям о Павле.
Двигаясь прямо, опасаясь свернуть и заплутать сильнее, услышала со стороны голоса. Чем дальше продвигалась к некогда дверному проему, теперь до половины заваленному остатками кирпичной стены, тем отчетливее слышала их. И теперь без труда различала, что там находится как минимум трое мужчин. Не могла конкретно понять, о чем шел разговор, но сильно сомневалась, что, обнаружив своё присутствие, не окажется в опасности.
Разум буквально завопил, мигая впереди ярко-красным маячком, что пора возвращаться, но упрямство, природная тяга к приключениям и желание понять, кто и зачем её сюда позвал, прикрываясь Пашкой, не позволяли отступить.
Сбавив темп, старясь передвигаться как можно осторожнее, чтобы ненароком не задеть местами разбросанные обломки старой мебели, а прогнившие доски пола не заскрипели под тяжестью веса, приблизилась почти вплотную к щели, открывающей вид на огромное, не менее запущенное помещение. Тут еще валялись остатки запчастей, и, похоже, это было нечто вроде мастерской, где собирали танки.
Окинув беглым взглядом комнату, зацепилась за три фигуры, стоящие поодаль. Повернутые спиной располагались в самом дальнем и темном углу, из-за чего их практически не разглядеть. Полумрак, что сгущался от наступления вечерних сумерек и мерзких осенних дождей, не способствовал видимости. Лишь силуэты. Весьма крепких и здоровых мужиков, с которыми ей, хрупкой девчонке, ни за что не справиться.
Чего собственно думает об этом? Бежать! Бежать и еще раз бежать! Весьма сомнительно, что, задержавшись хоть на секунду, узнает нечто полезное для себя. И что это не обернется лишними проблемами.
Девушка собралась уйти, когда знакомый голос, прозвучавший настолько приглушенно и обрывисто, буквально приковал к месту. Она и хотела обознаться, но этого человека не могла спутать ни с кем другим.
Глаза привыкали к полутьме и, присмотревшись, узнала за спинами бугаев, как успела мысленно окрестить троих неизвестных, того самого, ради кого пришла. Он сидел на чем-то смутно напоминающем стул, и… О, Господи! Был привязан! Во всяком случае, руки неестественно заведены за спину. Поначалу сказанные им фразы были настолько непонятны, что больше походили на детский лепет, как ни пыталась прислушаться.
— Что за хе*ню несешь? — закричал один из громил. — Какой, на*ер Сизый? Что за лабуду городишь? Знай он, что ты гонишь, собственноручно пришил тебя!
Раздраженный голос звучал слишком жестоко, а говор напоминал такой, как если бы человек отсидел минимум лет пять. Не могла сказать наверняка, но почему-то была в этом уверена почти на сто процентов. Слишком живы в памяти времена, когда в стране заправляли блатные да новые русские. Судя по тому, что слышит, сейчас обстановка не лучше.
— Ребят, я не знаю, как так получилось, — внятнее заговорил Пашка.
Несмотря на реалистичность увиденного, в душе девушки теплился слабый огонек надежды на что-то хорошее. Но голос любимого звучал отнюдь не шуточно, как можно представить в случае разыгрываемого представления.
— Не знает он как получилось? — взревел другой, по всей видимости, главный из троих. — Как подставлять, как кидать на бабосы, так он знал, а тут не знает! С*ка!
Громила сплюнул, тем самым вызывая приближение тошноты. Как мерзко. Куда Пашка вляпался? Его нужно спасать! Но каким образом? Это страшные люди.
Всё почему-то выглядело словно декорации из фильмов о бандитах, что последнее время всё чаще крутили на экранах. Только с единственной разницей — в фильме не ощущаешь того страха и ужаса, который сковывает тело, когда наблюдаешь вживую. В фильме, как ни бойся за героев, ты уверен, что в итоге будет хорошо. Добро всегда побеждает зло. Хорошие парни побеждают плохих, в какой заднице не находились. Сейчас куда страшнее. Потому что это реальность. Щемящая, сдавливающая горло до слез, но реальность. С опасениями, удастся ли помочь родному человеку, и с непониманием отчего и от кого следует спасть.