— Давай его в машину и в отделение. До выяснения обстоятельств.
Кирилл опешил от неожиданной наглости. Нервы и так ни к черту. Усталость с головой накрыла. Еще эти со своими законами. Что себя возомнили?..
— Думаешь, это тебе с рук сойдет? — Заорал Рощин, когда наручники с лязгом защелкнулись на запястьях и СБшник в маске потащил к выходу. — Меня-то выпустят, а ты можешь до своего насиженного кабинета в управлении и не доехать!
— Кирилл Сергеевич, лучше помолчите. Все сказанное может после использоваться против Вас! — Вслед окликнул генерал.
— Да пошли все!.. — Маты один за другим вырывались из уст Рощина, но чуя, что сопротивляться бесполезно, послушно шел за ведомым.
Оказавшись на улице, увидел, что двор полностью оцеплен силовиками. Его ребята, как он минутами ранее, прижаты к разного рода горизонтальным поверхностям, будь то стол, лавочка или машина, лицом вниз. Но среди остальных Калача нигде не виделось. Вот и чудненько. В участке Тимур мало чем поможет. А так, пока Кира будут пытать эти нелюди, позвонит кому следует и все решит.
Чувствовал себя Кирилл в этой ситуации паршиво. Еще вчера был на коне — устроил Сизому неплохой замес, а сегодня его, как последнего преступника, на глазах у своих же пацанов вели под белы рученьки поганые ментяры. Где такое видано? Чтобы самого Рощина, под которым весь город ходил, как поганую собаку замели. В молодости ни разу не попадался, всегда удавалось улизнуть из-под носа блюстителей закона. А тут, имея лучшую в городе охрану, попался как юнец зеленый. Видать, не так хороша эта охрана. Освободится, надо пересмотреть и ребят и занимаемые ими должности.
Спасибо, долго в микроавтобусе не мурыжили. Усадили и почти сразу двинули в путь. Позволили позвонить адвокату, вместо которого отзвонился Тимуру. Полчаса езды и Рощина в наручниках могли наблюдать в одном из местных управлений милиции. Судя по взглядам, всех удивлял арест мужчины. Еще бы, еще вчера с его ладони жрали, а сегодня неравен час и кормушка захлопнется. Небось почувствовали страх, сволочи, лишиться денежек. Ничего, Рощин устроит всем за то, что не предупредили о столичной облаве.
В отделении отлично подготовились к гостям. Выделили для генерала кабинет, где и предстояло продолжить беседу. Главный СБшник, избавившись от бронежилета, невозмутимо восседал в кресле, продолжая допрос, начатый в борделе. А Рощина вдруг посетила отчаянная мысль, почему фамилия этого шакала кажется больно знакомой.
— Кирилл Сергеевич, что Вы делали в борделе? — Сверля упрямым взором, давил Андрей Михайлович.
— А чего делают в борделе? Как будто никогда не были там и не в курсе. — Ухмыльнулся Рощин, сложив освобожденные, наконец, от кандалов руки на груди.
— Не ерничайте. Минувшей ночью там явно не одними сексуальными утехами закончилось. Как объясните погром и наличие трупов?
— Как-как? Пих-пах пистолетами, вот тебе и трупы.
Удобнее развалившись на стуле, насколько тот позволял, забавлялся мужчина. Оттягивал время, пока Калач выяснит, что за перец такой решил порядки навести, да найдет зацепку через кого действовать.
— Что Вы сделали с Сизовым Николаем Степановичем? — Пропустив шуточки мимо ушей, продолжал Одинцов.
— С кем, простите?
— Кирилл Сергеевич, прекратите паясничать. Знаю, что Вы знакомы с владельцем борделя и оказались там неслучайно. — Злился чиновник, кулаки сжимал. — Взорванный автомобиль на подъезде к борделю Ваших рук дело? Там Сизов? Через день-другой экспертиза и так покажет, но лучше Вам начать говорить сразу.
— Послушай, генерал. — Поддавшись вперед, Рощин нагло заявил: — Это мой город. И тебе лучше убраться отсюда по добру, по здорову. Мои дела с Сизым — это мои дела. За то, что с ним совершили, все спасибо скажут. Никто не всплакнет на похоронах. Какой тебе резон в это ввязываться?
— Ты, смотрю ничего не боишься. — Откинувшись к спинке стула, заметил Андрей Михайлович. — Думаешь, сойдет с рук произвол?
— Произвол — это появление вашей своры в моем городе.
— Я так понимаю, сотрудничать не собираешься? — Постучав ручкой по столешнице, устало вздохнул мужчина.
— У вас на меня ничего нет, зачем сотрудничать.
— То есть то, что вас взяли в разгромленном борделе с горой трупов ничего не значит? — Подскочив, заорал Одинцов. — Ты, мать твою, совсем охренел! Я тебя засажу так, что до конца дней света белого не увидишь!
— Давайте, без угроз. — Безразлично наблюдая за психами генерала, отозвался Кирилл. — Приедет мой адвокат, поговорим.
— Да я тебя… — Рассекая кулаком воздух, мужчина быстро прошагал к двери. Высунувшись, позвал: — Уведите!
Когда появился конвоир, Рощин добровольно подставил руки для наручников. Улыбаясь во все тридцать два, с видом царя не иначе, прошел под удивленными взорами до места своего временного заточения — сырой и грязной камеры. Обстоятельства складывались так, что ему бы нервничать, злиться, но отчего-то было смешно. Отказывался осознавать масштаб проблем. Может, носом чуял, что не простой генерал попался, что с ним можно и нужно бодаться — запросто выиграет нелегкий бой. В данном умозаключении удалось убедиться довольно быстро.
Вместо адвоката прибыл Калачев. Учитывая их положение в городе, препятствовать встрече никто не стал. А Тимур, молодец, поработал на славу. За несколько часов нарыл такую бомбу, что впору убежище искать: рванет и никого не пощадит.
— Короче, поздравляю: мы или в полном де*ьме, или шоколаде. — Сразу озадачил Тимур. — Наш столичный генерал — родной батя твоей потаскухи.
— С этого места подробнее. Как вышло, что объявился только сейчас?
Нахмурившись, Кирилл мысленно складывал два плюс два. За потаскуху Калачу стоило бы врезать: негоже его, Рощина, женщину так называть. Но не до того было. Становилось ясно, откуда смутное чувство, что знакомая фамилия. Оказывается, не просто знакомая. Пригрел под боком девушку, наслаждаясь телом и красотой, напрочь позабыв о происхождении.
— Одинцов, известный по прозвищу Вотан — новоиспеченный руководитель ведомства по борьбе с оргпреступностью. — Начал рассказ Тимур. — Помнишь, после убийства Гришки, я связывался с Коробовым, пробивал ситуацию. Через несколько дней у них там тоже переворот начался. Смена власти не прошла даром, чиновники захотели поставить везде своих людей, копнули глубже и разузнали, что наш общий знакомый подполковник нечист на руку, равно как и его начальство. Вызвали из-за границы Одинцова. Он, оказывается, не простой дядька — двадцать с лишним лет в Европе в разведке служил. Говорят, честный, принципиальный, бабками его не возьмешь.
— Уже понял. — Скривился Кирилл. — Он хоть в курсе про дочь родную?
— Тут неясно. — Постучал пальцами по столу собеседник. — Вроде как по молодости оставил её с женой. Поддерживали связь или нет — х*ен его. Вряд ли. Иначе давно Сизого с Инанной за жопу взяли. Ну или дядька страдает особой изощренной формой садизма, допуская, чтобы несколько лет дочь трахали все, кому не лень.
Раскатистый смех Тимура пронесся по тесной комнате для свиданий, отражаясь эхом. В столь нелепой и неприятной ситуации нашел повод позлорадствовать.
— Занятная история. Уверен, что они, правда, родственники?
— Обижаешь! — Посерьезнев, возмутился товарищ. — Хоть с новой властью у нас в СБУ подвязок почти не осталось, приближенные люди, готовые за бабки слить что угодно, еще имеются.
Кивнув, Кирилл задумался, как лучше воспользоваться полученной информацией. Гарантии, что, если столько лет Одинцову не было дела до Маргариты, вдруг воспылал пламенной отцовской любовью — нет. Тем более что во имя родственных связей поможет дочериному любовнику. Но попробовать стоило. Терять Рощину нечего. Королева, еще вчера бывшая прекрасным дополнением и способом скрасить досуг, сегодня его единственный козырь и нужно как следует им воспользоваться.
— Где Марго? — Нарушив затянувшееся молчание, холодно поинтересовался Кирилл.
— На квартире, где ей быть.