За все эти годы он привык ценить ее, воспринимать как младшую подругу и настоящего товарища. Он вырос, но чувство привязанности, пустившей глубокие корни, переросло в любовь к ней. Возможно, Амелия испытывала то же самое, но как он мог быть уверен в этом? Ведь если у него уже был опыт с другими женщинами, то у Амелии был только Он. Ее чувства могли измениться, когда у нее появился выбор. Его выбор никогда не изменится. Он будет любить ее всегда.
Колин устало выдохнул. Ведь даже если Амелия испытывала к нему те же чувства, он никогда не сможет жениться на ней.
– Да, мой мальчик, – сказал дядя, положив тяжелую руку ему на плечо. – Если ты ее любишь, то оставь ее. Целый мир у ее ног. Не отнимай у нее благополучия, счастья и достойной жизни.
– Я пытаюсь, – произнес Колин хрипло. – Я честно пытаюсь.
Кристофер сидел в кресле в гостиной, уставившись взглядом в бокал, потом слегка пригубил вино. Он никак не мог разобраться в собственных чувствах. Его состояние очень походило на то, в котором он пребывал, когда подслушал разговор Эддингтона и Марии в Брайтоне, только на сей раз стеснение в груди было почти невыносимым. Нормальный вдох и выдох становились серьезной проблемой.
– Ты должен вернуться туда, – сказал он Тиму тихим дрожащим голосом, на какой-то момент испугавшим его. Кристофер с трудом узнавал самого себя. Он уже не мог думать, поступать и разговаривать так, как тот, прежний, уверенный в себе Сент-Джон, каким он был до встречи с Марией. – Мы же не хотим, чтобы тебя хватились.
Он не заблуждался насчет места, которое занял Тим среди челяди Ледяной Вдовы. Леди Уинтер была настолько уверена в своем окончательном триумфе, что спокойно пригрела змею в самом сердце своего дома.
– Хорошо. – Тим повернулся к выходу.
– Если Эддингтон вернется, я хочу знать все детали сделки.
– Конечно. В этот раз я не разочарую вас.
Кристофер кивнул, не отводя пристального взгляда от бокала:
– Спасибо.
Краем уха Кристофер услышал, как захлопнулась дверь спальни, но в данный момент его мысли были заняты совсем другим. Хорошо, что Бог наделил его способностью судить о характере человека, читать в душах людей. Он просто не дожил бы до сегодняшнего дня, если бы не обладал этими навыками. Почему же тогда ему никак, не удавалось убедить себя, что Мария не питает к нему нежных чувств? Факты были очевидны и бесспорны, говорили сами за себя, и все же его сердце вопреки всему продолжало верить ей.
Фыркнув, Сент-Джон поднес бокал к губам и осушил его. В случае с леди Уинтер сердце повелевало им, а не мозги, в этом и заключалась проблема. Как это ни печально, но он любил ее, эту изменницу, эту распутную блудницу и обольстительницу Иезавель, образ жизни которой, сами средства существования зависели от того, скольких мужчин она сумеет вознаградить единственным доступным ей способом.
Раздавшийся стук в дверь отвлек пирата от слезливо-сентиментальных размышлений.
– Войдите, – пригласил он.
Дверь открылась, и тут его пульс забился в бешеном, страстном ритме при виде вернувшейся возлюбленной.
Сколько времени прошло? Взгляд, брошенный на часы на каминной доске, сообщил ему – почти два часа.
Мария смотрела на него взглядом, исполненным чистой радости, который красноречиво говорил, что она ощущает то же самое, что она любит его. На лице Ледяной Вдовы сияла обворожительная улыбка. Мария была в плаще, черный капюшон обрамлял и подчеркивал изысканную красоту ее лица, с огромными темными глазами и пухлыми алыми губами.
Кристофер тяжело вздохнул, затем приблизился к ней, подойдя сзади. Положив руки на укрытые плащом плечи, он вдохнул ее запах – теплый, призывный аромат цветущей женщины.
– Мне было грустно без тебя, так не хватало тебя, – пробормотал он, тронув пальцами застежки у нее на шее.
– Ты всегда будешь встречать меня в одних бриджах?
«Всегда», – подумал Кристофер. Ему нравилось это слово. Разве для них еще существовала вероятность какого-то совместного будущего?
– А тебе нравится именно так? – Сент-Джон расстегнул плащ, снял капюшон с ее головы, плащ Марии соскользнул на пол к их ногам.
– Я вообще-то предпочла бы тебя увидеть голым, – парировала она.
– И я, я тоже хочу этого. – Он тут же принялся раздевать ее, заметив про себя, насколько легче это получается в трезвом виде. Его пальцы проворно двигались, быстро расстегивая пуговицы и развязывая ленты. – Как ты провела день после моего ухода? – поинтересовался Кристофер, с тревогой взглянув ей в глаза. Он хотел слышать правду.
– Мне было одиноко. Я тосковала без тебя.
Руки Кристофера замерли. Он закрыл глаза и сделал глубокий вдох, пытаясь успокоить чувство нежности, вспыхивающее белым пламенем при ее словах. В голове он вновь пережил весь день – как они занимались любовью, как Мария полностью открылась ему, и ее настороженный, почти испуганный взгляд, когда она приехала за ним, и как она задрожала, когда он коснулся ее, и растаяла, когда он поцеловал ее.
Когда они окажутся в постели, они уже будут практически раздеты, не считая нижней одежды.
– У меня готова куча деликатесов, чтобы угостить тебя, – бормотал Кристофер, целуя красноватый шрам на ее плече, – и цветы, чтобы порадовать тебя. Я не собирался начинать вечер с постели, но оказалось, что мы с тобой просто не можем иначе.
Руки Сент-Джона скользнули в разрез ее платья на спине, обвились вокруг тела и подхватили груди сквозь тонкую рубашку. Обнаружив, что соски уже затвердели, он принялся пощипывать их кончиками пальцев, именно так, как ей особенно нравилось.
Мария с тихим стоном откинула голову назад, на его плечо.
– Я люблю твою грудь, – прошептал он ей на ухо. – Сегодня вечером я буду сосать ее, пока ты не кончишь, а мой член будет трудиться глубоко в твоем теле. Помнишь те ощущения? С какой силой ты вцепилась в меня? – Он поиграл бедрами. – Мой член поднимается при одном воспоминании об этом.
– Кристофер! – Было что-то очень печальное и жалобное в тоне, каким она произнесла его имя. Казалось, сама атмосфера вокруг них пропиталась неизбывной меланхолией.
Торопясь овладеть Марией, Кристофер резко дернул вниз ее платье, разодрав его на спине. Крошечные, обтянутые тканью пуговки веером разлетелись в разные стороны.
– Глядишь, из-за тебя скоро мне нечего будет надеть, – сказала она смеясь, однако ее прерывистое дыхание выдавало ее страстное желание, молчаливое требование, чтобы он поскорее взял ее. Он, конечно же, знал это, и даже подозревал, что относительно легкое согласие Куинна прекратить их с Марией сексуальную связь привело несчастного ирландца к окончательному крушению. Но кто знает, возможно, если бы ирландец добивался Марии с большим упорством и настойчивостью, ее бы не было сейчас здесь, в доме Кристофера.
При этой мысли его нетерпение возросло до предела, и он с большей яростью принялся рвать прямо на ней бантики и тесемки платья. Ее сорочка лопнула с громким треском, Мария обернулась и очутилась в его объятиях, ее обнаженная грудь крепко прижалась к его голой груди. Он подхватил Марию, оторвав ее ноги от пола, и впился поцелуем в жадно раскрытые, теплые, ищущие губы.
Она обхватила ладонями его лицо; мягкие губы лихорадочно целовали его щеки, шею. Отчаянная безнадежность… Он ощущал ее вкус, чувствовал в ускоренном беге собственной крови.
Быстрым шагом, почти бегом он добрался до постели, бросил Марию на кровать, срывая с себя бриджи.
– Раздвинь ноги.
Настороженность и опаска промелькнули у нее и глазах, Кристофер знал почему. Он не оставлял ей шанса затаиться.
Освободившись от последнего предмета одежды, Кристофер прыгнул к ней в постель, ухватил ее за колени и широко распахнул их. Мария отчаянно боролась, но он не давал ей пощады и, зажав ее бедра, приник к ее жаркому лону губами.