Она была существом, неподвластным законам природы. Кто он такой, чтобы применять к ней законы человеческие?
– Это был несчастный случай? – все-таки спросил он. – Ну, когда ты так страшно обгорела?
Это были его первые слова за последний час. Ветер наконец утих и больше уже не уносил в сторону возбужденные разговоры рабочих, собравшихся неподалеку от их палатки. Их волнение было вполне объяснимо: ведь она пообещала им часть тех несметных сокровищ, к которым вела их весь сегодняшний день.
– Да, несчастный случай, – подтвердила она. – Это был прискорбный несчастный случай.
Она могла ничего не объяснять больше.
Значит, все закончилось плохо. Наверное, даже трагично. С этим бессмертным Рамзесом уже и так связаны две печальные кончины, и она просто не хочет выносить на свет еще одну. Однако в те первые часы после своего чудесного исцеления она потихоньку давала ему понять, что речь идет о мести. И он вдруг отчетливо уяснил, что готов сделать для нее все, о чем бы она его ни попросила.
– Значит, ты хочешь встретиться с этими людьми снова? – спросил он, уже зная наперед, что она, скорее всего, собирается причинить им вред.
Некоторое время она неотрывно смотрела на него. Ему хотелось верить, что она оценивает его, пытается определить, достойный ли он компаньон теперь, когда она все ему рассказала. Он догадывался, что это маловероятно, и это причиняло ему боль. Было тягостно сознавать, что она, погруженная в какие-то свои сокровенные мысли, смотрит сквозь него куда-то дальше.
– Всему свое время, – глухо сказала она. – Всему свое время.
– А что ты собираешься делать теперь?
– Хочу почувствовать себя живой, Тедди. – Ее улыбка доставила ему не меньшее удовольствие, чем прикосновение ее ноготков к его спине. – Я хочу почувствовать себя живой вместе с тобой.
Еще ни одни слова на свете никогда не наполняли его сердце такой радостью.
2
Рамзесу казалось, что это сон. Он никогда не видел более изумительного города. Он стоял перед окном и восторженно таращился то на тянувшийся напротив него, по другую сторону Гранд-канала, бесконечный ряд дворцов, то на ясное синее небо над головой, то на темно-зеленые воды внизу. Под ним проплывали изящные черные гондолы, забитые нарядно одетыми европейцами и американцами, которые с благоговением и энтузиазмом глазели на то же диво, которое пленяло и его, лишая дара речи. Сколько вокруг пестрых дамских шляп, украшенных перьями и цветами! А на берегах каналов играли буйством красок пышные цветочные базары. Ах, Италия! Ах, настоящий рай! Он улыбнулся, в очередной раз испытывая досаду оттого, что не может достаточно быстро осваивать современные языки, чтобы иметь возможность в полной мере описать все эти красоты, используя богатства местного наречия. А ведь есть же уникальные, особенные названия и ныне поблекших оттенков старинных зданий, некогда выкрашенных в красные и темно-зеленые цвета, и всевозможных архитектурных элементов, этих декоративных арок и балконов, и стилей всего этого многовекового искусства, и периодов истории, когда это было построено.
Ах, великая земля, прекрасная земля, удивительным образом сумевшая на протяжении всей своей истории породить крупнейшие мегаполисы, в которых простолюдин и человек благородных кровей могут в равной степени свободно любоваться местными красотами. Он жаждал увидеть больше, жаждал охватить целый мир, но при этом ему не хотелось уезжать отсюда.
Полуденную жару постепенно унес свежий бриз с Адриатики. Венеция оживала после сонной сиесты. Пора и ему выйти в город.
Он задернул зеленые шторы и вернулся в роскошную спальню, которая сама по себе казалась ему просто волшебством, настоящим сказочным сокровищем. В этих ярко расписанных комнатах прежде жили короли с королевами – по крайней мере, ему так сказали.
– Это достойно тебя, дорогой мой, – сказала ему Джулия, когда он поселялся сюда. – А цена значения не имеет.
А своей Джулии он полностью доверял.
«Стратфорд Шипинг», огромная корпорация, которую она унаследовала после смерти отца, вновь приступила к работе под бдительным надзором ее сострадательного дядюшки, так что денег у них, как она заверяла Рамзеса, всегда будет с избытком. Но во времена Рамзеса такую роскошь было невозможно купить ни за золото, ни за серебро.
Полы с узорчатым паркетом, твердым и блестящим, как шлифованный камень, инкрустированная кровать и туалетные столики с отделкой из полированной бронзы, и эти зеркала, ах, эти огромные зеркала! Куда бы он ни взглянул, повсюду в этих больших темных зеркалах он видел свое отражение – слегка улыбающееся лицо, словно по другую сторону каждого из этих стекол жил и дышал отдельный его двойник.