Вне всяких сомнений, это была славная эпоха, органично впитавшая в себя культурные ценности многих славных эпох, на протяжении которых он спал в своей гробнице в Египте, потерянный во времени и лишенный сознания; тогда ему даже присниться не могло, что впереди его ждут подобные чудеса.
Рамзес Проклятый, который скорее бы согласился навеки почить, чем стать свидетелем полного падения Египта. Рамзес Проклятый, который с самого начала знал, что после погребения, когда его укроют от лучей солнца, он станет бессильным и будет пребывать в дремоте, бесконечной дремоте, до тех пор пока беспечные смертные будущих эпох опрометчиво не вынесут его мощи к солнечному свету.
Здесь, в тишине и спокойствии, он с упоением размышлял о том, что пришлось ему пропустить за эти годы и что сейчас буквально зачаровывало его своей новизной, куда бы он ни повернулся.
Но его уже ждали возлюбленная Джулия и Эллиот Саварелл, ждал весь город; Рамзесу предстояло снова проплыть по этим очаровательным водным улицам к площади Святого Марка, чтобы вновь войти в ту церковь, где он увидел Джулию в первый раз, едва не упав при этом перед ней на колени. В этой стране повсюду были возведены церкви, наполненные скульптурами великих мастеров и картинами невообразимой красоты и совершенства, но ни одно из этих священных мест не подавляло его своим величием настолько, как собор Святого Марка.
Он быстро привел себя в порядок, поправил черный галстук на шее и надел золотые запонки, которые ему подарила Джулия. Затем провел щеткой с перламутровой ручкой по своим густым каштановым волосам и нанес на гладковыбритое лицо чуть-чуть одеколона. В зеркале перед ним стоял типичный европеец, мужчина с загорелой кожей и сияющими синими глазами; в этом облике не было ничего от грозного правителя, которым он был для многих тысяч человек в те далекие времена, когда он даже представить себе не мог ничего подобного в сегодняшней жизни.
– Рамзес, – глядя на свое отражение, произнес он вслух. – Никогда, никогда больше не погружайся в тот пассивный и лишенный надежды сон. Никогда. Что бы этот мир ни предлагал тебе, что бы он с тобой ни делал. Запомни это мгновение и торжественно поклянись здесь, в этой спальне в Венеции, что встретишь грядущее мужественно, что бы тебя ни ожидало впереди.
Пружинистой походкой он спустился по широкой мраморной лестнице и, пройдя сквозь оживленное фойе отеля, направился в сторону причала.
Через считаные секунды привратник в ливрее предоставил в его распоряжение гондолу.
– На площадь Святого Марка, – сказал Рамзес одетому в колоритный костюм гондольеру, вручая ему несколько монет. – А если еще и доставите меня туда быстро…
Он откинулся на спинку скамьи и снова стал разглядывать здания, пытаясь вспомнить названия стилей, в которых были выполнены наиболее восхищавшие его арки. Были ли они мавританскими? Или же готическими? А как называются эти маленькие вычурные столбики на балконах? Ах да – балюстрада. В голове кружилась масса новых слов, каждое – со своим глубинным смыслом: декаданс, барокко, грандиозный, рококо, монументальный, непреходящий, трагичный.
Новые идеи, концепции, новые хроники, бесконечные истории про расцвет и падение царств и империй, про дальние заморские страны, про края суровых гор и про земли, сплошь укрытые снегами и льдом, – все эти поразительные вещи буквально переполняли его сознание.
Да, для описания такого мира требуется бескрайнее море слов. Он был очарован тем, что видел, но тем не менее неизменно мысленно уносился в свое далекое прошлое, на свою плывущую по Нилу папирусную лодку наслаждений: там на веслах сидели обнаженные красавицы, все как на подбор, вдоль широкой реки дул приятный легкий ветерок, а по берегам собирался простой люд, чтобы поклониться своему фараону. Как медленно и неторопливо текло тогда время, не подгоняемое тиканьем и боем часов; каким вечным казался золотистый песок и темные участки наносного речного ила с аккуратно возделанными зелеными полями на них. На фоне идеальной синевы неба раскачивались высокие пальмы, и границы познаваемого были четко определены.
Однако сейчас ему казалось сном именно то давно прошедшее время, а не эти величественные и надежные дворцы, которые возвышались вокруг него.
– Нет, никогда больше ты не вернешься в тот сон опять, – промолвил он вслух самому себе.
Вскоре их длинная черная лодка причалила к берегу, и он, выйдя на большую, заполненную людьми площадь, стал осматриваться по сторонам в поисках ресторана, в котором должен был встретиться со своей возлюбленной и их ближайшим другом. В тенистых порталах величественного собора Святого Марка толпились туристы, и ему вдруг неудержимо захотелось одному проскользнуть внутрь, чтобы вновь полюбоваться сияющей золотой отделкой храма и его прекрасной мозаикой.