Но он уже опаздывал. Так что великолепной церкви придется подождать до завтра или до послезавтра.
Хотя, возможно, для милых его сердцу друзей это было неважно. Может быть, они тоже упивались весельем и были очарованы красотой этого одного из самых восхитительных городов мира.
Он заметил их первым и остановился среди праздношатающихся туристов, чтобы полюбоваться ими: Джулия с Эллиотом сидели за вынесенным на улицу столиком под красным навесом. В белом полотняном костюме с ярко-синим галстуком на шее и зачесанными назад волосами, спрятанными под мужскую соломенную шляпу с повязанной на ней черной лентой, Джулия выглядела по-мужски элегантно. Ее синие глаза сияли, когда она страстно и убедительно говорила что-то моложавому на вид графу Резерфорду, который, скрестив ноги, развалился на своем плетеном стуле и кивал Джулии, глядя куда-то мимо нее.
Его эликсир чудесным образом трансформировал их обоих – этих смертных, единственных из всех живых существ, которым он дал свою божественную жидкость. Это исцелило их от всевозможных потаенных страхов, сняло для них многие запреты.
Конечно, сами они не могли понять этого так глубоко, как понимал он, поскольку он хорошо знал их еще до того, как дал им волшебное зелье, и мог сравнивать. Глядя на них, он восторгался собой, тем, что, поделившись с ними эликсиром, совершил такой смелый поступок, тогда как на протяжении многих столетий не предлагал его раньше никому. Точнее, никому, кроме Клеопатры, своей смуглой любви, которая при жизни отказалась от колдовского настоя, а после смерти у нее просто не оказалось выбора; Клеопатры, чей отказ тогда разбил ему сердце.
От внезапно нахлынувших мрачных мыслей он содрогнулся. Его Клеопатра. Ему отчаянно хотелось забыть навеки, что всего два месяца назад он, случайно натолкнувшись на ее никем не опознанное тело в Каирском музее, в порыве какого-то полного помешательства плеснул на него эликсиром, чтобы возродить ее к жизни.
Какой это был позор! Просто возмутительно! Причем этот непростительный поступок совершил не какой-то убогий смертный, а он, Рамзес Великий, и всего лишь ради того, чтобы жалкая воскресшая Клеопатра – это безумное, бестолковое, импульсивное создание – вновь оказалась навсегда потерянной для него, когда ее автомобиль на полной скорости столкнулся с летящим через пустыню поездом.
Искупит ли он когда-нибудь свою вину за эту страшную ошибку? Простит ли себя за то, что плеснул драгоценную жидкость на полуразложившийся труп, когда-то бывший его величайшей любовью, и тем самым возродил смертоносное чудовище с короткой памятью и сердцем монстра? Он всей душой хотел это поскорее забыть.
Вокруг сновали туристы, а он все стоял, погрузившись в раздумья. Этот грех будет на нем всегда, несмотря на то что прежде он считал, что согрешить не может в принципе, поскольку любая его мельчайшая прихоть считалась исполнением воли богов Египта. Однако теперь Рамзес был вынужден признать, что допустил еще одну серьезную ошибку, содеяв еще одно ужасное преступление.
Тысячи лет назад он уже совершил непростительный и крайне опрометчивый поступок. Дело было во вражеской стране и касалось легкомысленной и насмешливой жрицы, у которой он отобрал сокровища, принадлежавшие ему по праву завоевателя, – эликсир вместе с его засекреченными ингредиентами, превративший его в бессмертного, каковым он оставался и по сей день.
Бездумное уничтожение ее прямо перед ее жалким алтарем стало для него непоправимой ошибкой, которая потом постоянно преследовала его. Она напомнила о себе и теперь, в этой похожей на сон новой реальности, где из окон струился мягкий электрический свет, где на столах ресторана горели свечи, а в голубых сумерках повсюду зажигались уличные фонари.
Мысли об этом угнетали его – нелепо было убивать единственного в мире человека, который, имея ключ к составляющим этой удивительной жидкости, заставил его тысячелетиями ломать голову над происхождением этого чудодейственного вещества.
Но довольно воспоминаний, это осталось в прошлом. Одного воскрешения и повторной смерти Клеопатры уже было достаточно, чтобы вызвать в нем раскаяние и омрачить этот потрясающий вечер и встречу с его замечательными компаньонами.
И он поблагодарил богов (какими бы они ни были и где бы ни находились сейчас), за то что он больше не одинок в силе и власти, данными ему эликсиром, и что теперь эту участь разделяли с ним Джулия и Эллиот.