Из-за человека, стоявшего сейчас перед нею, она потеряла так много, что на мгновение лишилась дара речи. Но тем не менее при этом она не испытывала гнева.
А что она ожидала почувствовать, увидев его по прошествии всего этого времени?
Когда-то они были любовниками. И теперь вдруг ее невольно охватило неприятное чувство, что они с ним во многом похожи. «Ах, одиночество, непередаваемое одиночество, как же от тебя тоскливо сжимается сердце».
Таких, как они, очень мало. Очень мало тех, кто стал свидетелем падения первой со времен Атлантиды развитой цивилизации. Тех, кто видел эту обширную пустыню еще тогда, когда в ней росли деревья, блестели глади озер, водились разные звери, когда здесь красовались дворцы и храмы государства Шактану. Так было здесь до великого мора. До того, как невыносимо жаркое солнце выжгло принадлежащие Бектатен земли, изгнав выживших к истокам Нила, где они впоследствии смогли основать новые империи, ныне носящие названия Египет и Куш.
В ней проснулось непреодолимая тяга к этому человеку, она почувствовала огромное желание общения с ним, несмотря на то что некогда он был готов обречь ее на вечный мрак.
Но ей тогда была уготована иная судьба. С того момента, как каменная плита накрыла ее гробницу, она стала осознавать, что без солнечного света ей придется медленно и постепенно угасать. Вскоре она погрузилась в спокойный сон, со временем перешедший в некое оцепенение, длившееся до тех пор, пока Энамон и Актаму не освободили ее, вновь открыв ее тело солнцу.
Но в то время Сакнос не мог ничего об этом знать. Оба они тогда еще слишком мало знали об эликсире. Сакнос же просто хотел превратить ее в прах.
Тем не менее сейчас она не могла отделаться от мысли, что видит в нем не любовника и не первого министра, а как будто своего брата по бессмертной жизни. Да, именно так – он представлялся ей родственником по их бессмертию.
Сакнос упал перед ней на колени, осторожно взял и нежно поцеловал ее руку.
Уклонилась бы от этого знака внимания смертная женщина?
– Моя царица, – тихо сказал Энамон.
Она отвела свободную руку в сторону. «Оставайся там, где стоишь», – говорил ее жест.
– Ты в недоумении оттого, что я жива? – наконец спросила Бектатен. – Как ты можешь удивляться, если преследовал меня на всем пути сюда?
– Преследовал? Это не совсем точное слово.
– Тогда назови точное, Сакнос.
Он по-прежнему держал в руке ее ладонь, которую только что целовал. Чтобы поднять его с колен, достаточно было лишь легкого пожатия.
– Пойдем со мной, моя царица. Пойдем со мной, чтобы…
– Я перестала быть твоею царицей с тех самых пор, как ты закопал меня в землю!
Скорбное выражение лица, горестно понуренная голова, раскаяние, которое, казалось, исходило от него при каждом движении его сильного тела, – все это призвано было убедить Бектатен в его искренности. Но не убедило. Она понимала его истинные намерения – изолировать ее от Энамона и Актаму. И от своих людей тоже. Последнее обстоятельство заинтриговало ее.
– Я многое должен исправить, – прошептал Сакнос.
– Это правда, ведь ты украл мое изобретение.
– Твое изобретение? – переспросил он. В глазах его сейчас читалась только злость, всякие намеки на угрызения совести исчезли. – Ты искала лекарство, а не секрет вечной жизни. Ты больше не благодаришь богов за счастливую случайность этого открытия?
– О каких богах ты говоришь? Их было так много. Падение целого царства, Сакнос! Как ты собираешься исправить это?
– Ты не можешь возлагать вину за тот мор на меня.
– Не могу? Ты проник в джунгли, откуда еще никто не возвращался. Мы все знали, что там свирепствует болезнь. И все же ты уничтожил леса до основания.
– Потому что ты не отдавала мне формулу.
– Потому что ты просил ее под угрозой своих копий.
Сейчас уже было невозможно определить выражения его лица.
– Прошу тебя, Бектатен! Пойдем со мной.
Значит, он все-таки внял ее предостережению больше не называть ее своей царицей. Может быть, этим он в какой-то мере хотел показать ей свое повиновение? Возможно, и так.
– Всего несколько шагов. Не более.
Он потянулся к ее руке – той самой, на пальце которой было кольцо, – но она отдернула ее. Так они и шли рядом в сторону рыночного шума и суеты, не касаясь друг друга. Но пока намерения Сакноса оставались неясными, ее не покидало недоверие к нему.