Лиам удивленно поднял брови, и я рассмеялся.
— Он милый. Только ради Бога, никому об этом не говори. Ему нужно поддерживать репутацию.
— Хм-м-м. — Лиам почесал щетину на скуле. — Думаю, ты в него влюбился. Полагаю, эта концепция тебе совершенно чужда, и теперь из-за нее ты в себе сомневаешься. Но если тебе нужен мой совет… Перестань бороться так сильно. Ты так серьезно ко всему относишься: к работе, к личной жизни… ну, когда она у тебя есть. Ты сам мне сказал — чтобы идти за желаемым, нам не нужно ничье разрешение. Так что последуй своему собственному совету. Не облажаешься.
Когда Лиам положил руку мне на плечо, я посмотрел на брата и кивнул.
— Спасибо, Ли. Именно это мне нужно было услышать.
— Обращайся. — Он поднес стакан к губам и нахмурился, заметив, что тот пуст. Потом нахмурился еще сильнее, когда оглядел барную зону и обнаружил, что она тоже пуста. — Куда, черт возьми, он делся?
Пожав плечами, я сказал:
— Я сейчас вернусь, ладно? Возьмешь мне еще виски сауэр? — поднявшись и собираясь уходить, я налетел на пропавшего бармена. Или, скорее, я налетел прямо на поднос со стопками в его руках.
Выругавшись, я уставился на ликер, заливший мне рубашку и брюки, а Лиам у меня за спиной расхохотался.
— Грациозно, брат. Эй, может, Маверик захочет все это слизать?
Я бросил на Ли сердитый взгляд, но сказанное казалось неплохой идеей.
Отлично. Теперь я всю ночь буду думать о том, как Киллиан меня облизывает.
Внезапно мне нестерпимо захотелось подняться наверх.
ГЛАВА 30
Киллиан
Я в тебя вновь и вновь влюбляюсь,
Хоть забыть, отпустить пытаюсь,
На дистанцию отдаляюсь,
Но все так же в тебя влюбляюсь…
Я постучал карандашом по подбородку и уставился на лежащий передо мной блокнот. Последние два часа я играл с мелодией, которую никак не мог выбросить из головы. Мотив был медленным, напоминавшим сердцебиение, и для меня не стало загадкой, откуда возникло желание сесть и снова писать — Леви.
Идея пришла сегодня утром, когда мы лежали в его постели. Леви вплотную притиснулся к моему боку, щекой улегся на моей груди, и по всей моей коже выводил пальцами узоры.
Боже. Я был по уши влюблен. Настолько, что в ту же секунду, как покинул его номер и вошел в свой, автоматически потянулся за блокнотом и гитарой. Когда дело касалось моей музыки и писательства, эмоции — хорошие или плохие — всегда становились катализатором. Нет ничего более вдохновляющего, чем ненависть к кому-то или, как в моем случае, любовь…
Да, «сильно» — это еще мягко сказано. Но я не дурак. Я знал, что чувствую и что не испытывал ничего похожего раньше. Не нужно быть гением, чтобы понять, почему с приходом в мою жизнь Леви я завязал со всеми остальными.
Но в наших отношениях пока слишком рано говорить о любви. Черт, мне только что удалось убедить Леви пойти на свидание, поцеловать меня… переспать со мной. Не дай мне Бог оступиться и сказать Леви о своих чувствах. Парень смоется тут же. Мне нужно было притормозить, думать об этом как о начале, о чем-то обычном… исключительном, но обычном. Это больше понравится Леви, так? Так.
Бросив карандаш на блокнот, я вынул изо рта медиатор и снова принялся перебирать струны. Найдя нужные аккорды, я стал напевать, поскольку мелодия уже четче вырисовывалась. Затем я закрыл глаза и добавил текст песни — сексуальную балладу, которая в первую же секунду, как Хейло запоет ее своим ангельским голосом, заставит таять сердца по всему миру.
Как только я вошел в раж, ход моих мыслей прервал резкий стук в дверь, и я застонал, воспринимая это как оскорбление. Встав, я даже не потрудился отложить гитару. Я прошел через номер, чтобы того, кто пришел отправить подальше. А затем сразу вернуться к творчеству.
Держа гитару в одной руке, я взялся за ручку другой и, открыв дверь, обнаружил за ней единственного человека, ради которого прервусь с радостью. Черт, единственный человек, ради которого я с радостью сделаю что угодно.
Но что-то было не так. Леви должен еще несколько часов проводить с братом. Он сказал, что будет невежливо заставлять Лиама лететь в другую страну, а потом его игнорировать, поэтому я неохотно, но отпустил.
Но в этой картине было еще кое-что неправильное, помимо того, что Леви находился у моей двери, а не внизу в баре — его ярко-желтая рубашка прилипла к великолепной груди. Хотя не буду жаловаться.
— Ну, привет, — произнес я, держа дверь открытой и пробегая глазами сверху вниз по потрясающему мужчине.
Леви перевел взгляд на гитару в моей левой руке, а затем снова на меня.
— Привет. Прости, я помешал?
— Да, — ответил я и, когда Леви отступил на шаг, тихо рассмеялся. — Спроси, волнует ли меня это.
Леви посмотрел на меня, и когда не стал спрашивать, уже зная ответ, я сдвинулся в сторону.
Леви без колебаний вошел в номер, и я, закрыв дверь, спросил:
— В баре что, вечеринка мокрых футболок? Ничего не имею против. Но в следующий раз, прошу, дай мне знать. Когда ты решишь все это на себя вылить, я хотел бы быть там.
Леви оглянулся на меня, и я удивился, что от его сексуального взгляда не растаял и не стек на пол.
— Нет, никакой ночи мокрых футболок.
— Тогда что с твоей рубашкой?
Я его обошел и положил гитару на диван, а Леви приблизился ко мне и спросил:
— Почему бы тебе не прижаться ко мне губами и попробовать угадать?
От этого предложения мой член напрягся, и, судя по порочному взгляду, мужчина напротив это знал.
— Иди сюда.
Леви приблизился, и я обнял его за талию, прижимая к себе это феноменальное тело. Почувствовав у своего бедра возбужденный член Леви, я провел рукой по мужским бедрам, схватил парня за задницу и притянул еще ближе. Потом поднял другую руку и мазнул большим пальцем по расстегнутому воротнику его рубашки.