— Я определенно в деле. Но песня, которую хочу тебе показать, более спокойная, чем те, о которых ты, наверное, думаешь.
— Я не против мягкости, если это не скулящее депрессивное дерьмо, которое ты написал от тоски по нашему менеджеру.
— Выкуси.
— Ну даже не знаю, — ответил Вайпер и поиграл бровями. — Леви может разозлиться, если увидит, как я тебя кусаю. Не говоря уже о Хейло…
Мерзость. Девяносто девять процентов людей продали бы душу за прикосновение губ Вайпера, но я знал этого придурка слишком долго и прошел через слишком многое, чтобы думать о нем иначе, чем… по-братски.
— Теперь мне нужно прочистить себе мозг, чтобы избавиться от этого образа. — Вайпер широко улыбнулся, отчего я поморщился. — Серьезно, хватит этого дерьма про зубы. У меня от тебя будут кошмары.
Вайпер расхохотался и сунул в рот очередной кусок. Мы оба съели половину своих порций и только потом продолжили разговор.
— Ну, ладно, — сказал Вайпер. — Песня, над которой ты работал. Ты ее принес?
Я засунул руку в карман и вытащил сложенный лист бумаги со словами, написанными в Сиднее. Бросив его на стол, я потянулся за отложенным ножом и, заметив, как дрожит моя рука, нахмурился.
Какого черта со мной происходит? Когда дело доходило до такого, я никогда не нервничал. Я знал Вайпера всю свою жизнь, большую часть времени работал с ним над музыкой, и у меня никогда не сжималось все в животе, когда давал ему что-нибудь почитать. В основном в прошлом я думал: если ему что-то не нравилось, похрен. Он не был авторитетом. Но по какой-то причине я очень хотел, чтобы Вайперу понравилось это произведение.
Прошло пару минут, но с таким же успехом мог пройти час, учитывая, каким тихим был Вайпер, а потом он поднял на меня глаза и присвистнул.
— Черт, Килл.
Вот дерьмо, ему не понравилось.
— Это… — Вайпер замолчал, и я затаил дыхание. — Чувак, это же чертова песня о любви. Леви уже видел? Ты играл ее для него?
Подожди… что? Нет.
Вайпер ошибся. По сути, эта песня была не о любви. Она была скорее о похоти и о том, чтобы поддаться эмоциям, которые накапливались с течением времени. Речь шла о том, чтобы наконец-то позволить себе увидеть и упасть в объятия того, кто был прямо перед тобой все это время. Путь в постель. Не в сердце.
— Эта песня не о любви, и нет, я ему не показывал. С чего бы? — спросил я, совершенно непроизвольно ощетинившись. — Речь не о нас. Это скорее… в общем и целом. Ну, знаешь, о любом, у кого когда-либо были к другому человеку чувства, но он не мог решиться действовать.
— Как ты и Леви.
— Как ты и гребаный Хейло, — ответил я.
— Хм-м. — Вайпер откинулся на спинку кресла, потянулся к солнцезащитным очкам и медленно их снял. — Я тебя не осуждаю. Я только сказал, что тут что-то есть. Вообще-то, это офигенно красиво. Но и дураку понятно, о ком речь.
Я закатил глаза и, выхватив лист, прочитал текст.
— Нет, — ответил я, покачав головой. — Я обобщил. Если ты что-то понимаешь, то это потому, что ты меня знаешь, вот и все.
— Значит, дело в Леви.
— Вайпер, хватит.
— Я просто говорю, что, если это понял я…
Издав вздох, я потер переносицу.
— У нас все не так, ясно? — Ложь. Это была чертова ложь.
— Ла-а-адно. Но Килл?
— Что?
— Это однозначно так. — Я свирепо посмотрел на Вайпера, и он спросил: — Как давно мы знакомы?
— Я начинаю думать, что слишком долго.
— Неважно, — ответил Вайпер. — Кто первым посоветовал мне вытащить голову из задницы, когда дело касалось Хейло?
Ну хорошо. Я.
— И кто ткнул меня носом, что я никогда не вел себя так до Хейло?
Ну… это тоже был я.
— Дружище, мы знаем друг друга слишком долго и слишком хорошо, чтобы не видеть знаков. И я хочу сказать, что тебе лучше показать Леви эту песню, пока он не услышал, как Хейло поет ее всему миру. Килл, Леви умный. Он поймет, что ты написал о нем. Поверь.
Черт, что, неужели так очевидно? Я думал, что смог все завуалировать. Считал, что написал достаточно обобщенно, чтобы это могло быть о ком угодно. Леви ни за что не допустит, чтобы песня, откровенно рассказывающая миру о моих к нему чувствах, прозвучала для миллионов людей. Твою ж мать.
— Ты ошибаешься, — сказал я, складывая бумагу и запихивая ее обратно в карман.
Вайпер усмехнулся.
— Нет, не ошибаюсь.
— Да, блядь, ошибаешься, — настоял я, внезапно разозлившись, не имея понятия, почему. — В отличие от тебя и Ангела, не все, кто спит вместе, безумно влюблены. На самом деле некоторые из нас делают это просто ради удовольствия, и это проще, чем выходить на улицу и искать кого-то другого по приезду в новый город. Так что отвали от меня. Леви точно знает, что между нами происходит, и я прямо сейчас могу тебе сказать, что это не какая-то большая любовь.
Даже произнося эти слова, я знал, что сказанное — ложь. Я не хотел с Леви жаркой интрижки; я хотел с Леви любви на всю жизнь. Но когда Вайпер ничего не ответил, а только, глянув мне за спину, округлил глаза, волосы у меня на затылке зашевелились и встали дыбом.
Нет. Нет, нет, пожалуйста, господи, нет. Не позволяй тому, о ком я думаю, стоять позади меня…
— Леви, — произнес Вайпер.
…стоял позади меня.
Я про себя выматерился и зажмурил глаза. Только не это.
— Э-э-э, не хочешь к нам присоединиться? — спросил Вайпер, но судя по неловкости, с какой это было сказано, он прочитал на лице Леви, что тот меньше всего хотел находиться где-то поблизости, особенно рядом со мной.
Ответом Вайперу было гробовое молчание, и я повернулся в кресле, отчаянно надеясь, что в попытке пустить сплетника Вайпера по ложному следу не профукал лучшее, что когда-либо со мной происходило. Но, увидев выражение лица Леви, понял, что мне не повезло.
Я думал, что повидал все эмоции Леви. Гнев, счастье, возбуждение и раздражение. Но теперь, всматриваясь в его потрясающее лицо, осознал, что есть еще эмоции, которые я не видел у него раньше — боль от предательства и опустошение, явно читающиеся в его прекрасных темных глазах. Ощущалось, словно кто-то вонзил нож прямо мне в сердце.