Алия щебетала птичкой возле любимого, он отвечал ей своей широкой белозубой улыбкой, сводящей её с ума, она растворялась в голубом нежном море его глаз. Днём они не могли дождаться ночи, а рассвет оба возненавидели, потому, что он разлучал их на какое-то время. Хаук чувствовал, что с появлением в его жизни Алии, он стал жить по настоящему, он стал дышать полной грудью, наконец научился с ней смеяться и радоваться, даже мелочам. Впервые за пятнадцать лет, впервые после….. той страшной ночи, отобравшей у него всё. Мужчина, как голодный, наблюдал за всем, что было связанно с девушкой: поворот её головы, как она заправляет за ушко прядь волос, как склоняет голову, когда поёт, как дрожат её ресницы, когда она думает о чём-то. Любая мелочь, связанная с ней, для него не проходила незамеченной. Утром, лёжа в кровати и закинув руки за голову, Хаук наблюдал как она одевается, поглядывая на него и улыбаясь и на её щеках появляются маленькие красивые ямочки. Как умывается, брызгая на него водой и задорно смеясь. Как долго расчёсывает густые косы и мужчина вдыхает их аромат, блаженствуя и растворяясь в нём. Он уже привык завтракать с Алией. Вот она ест, поднося к манящим губам сочный плод, мужчина следит как капелька нектара соблазнительно скользит по грациозной шее, и Хаук, склоняясь к Алии, с наслаждением тут же слизывает её, собирая тёплыми губами сладкий сок. Девушка смеётся, прячась и уворачиваясь от его поцелуев, но он, подхватив её на руки, немедленно несёт к своему ложу и начинает покусывать и рычать, от чего Алия взвизгивает и, запрокинув голову, весело хохочет. Её смех сводит с ума, заставляет кровь бурлить. Но потом его поцелуи, сначала медленно-пряные, опьяняющие, обволакивающие, затягивающие в омут, из которого не выбраться, становятся всё горячее и сумашедшее, пока это безумие не охватывает их двоих огненным вихрем, заставляя забыть обо всём на свете, перенося только в их мир, где нет никого и ничего кроме её глаз и его губ, где только на вершине её вскрик и его рычание.
— Что будет дальше, что скажет король? — шепчет себе в усы Олаф и хмурит рыжеватые брови.
Воины молча переглядываются. Они беспокоятся. Инг сжимает кулаки и мелкие бисеринки влаги над верхней губой говорят о его запредельном напряжении.
Две недели плаванья позади, при таком попутном ветре ещё неделя и их путешествие подойдёт к концу. Но на шестнадцатый день погода вдруг стала портится. Чем ближе к Северу, тем сильнее заявлял о своих правах ледяной бурей, холодный и сильный ветер. Он швырял снасти, трепал паруса, поднимал волны, закручивая их в гребни и со злостью швырял вниз. Море изменило цвет с лазурного на свинцово-серый, стало не спокойным и тревожным.
Хаук и Олаф стояли возле кормчего.
— Надо убирать паруса, ветер крепчает, — подняв вверх большую голову и хмуро смотря на быстро плывущие свинцовые облака говорил Олаф. Хаук согласно кивнул. Воины сразу бросились выполнять распоряжение.
— Приготовьте корабль к шторму, — отдал он приказ.
Алия вышла на палубу, подышать свежим, солёным и ставшим таким привычным за это время, воздухом. Хаук сразу повернул голову к девушке и больше не сводил с неё глаз. Алия, как всегда, чувствуя его, повернулась и помахала рукой, солнечно улыбнувшись."Без неё я раньше просто существовал, это было что угодно, но не жизнь. Она- сама жизнь, моя"-думал Хаук, любуясь стройной фигуркой. Олаф посмотрел сначала на девушку, потом перевёл взгляд на Хаука: тот пожирал её глазами. Верзила нахмурился.
— Ты сказал ей, — вдруг спросил Олаф, — она знает?
— Нет, — отрезал Хаук, сразу поняв о чём он.
— А собираешься? Ещё неделя, максимум дней десять, и мы будем дома, она всё поймёт сама, не слепая же.
— Я поговорю с Алией, — Хаук стиснул челюсти и на скулах задвигались желваки.
— Что будешь дальше с ней делать? — Олаф пристально смотрел на друга.
— А что я должен с ней делать? — зло прищурился. — Алия останется со мной, — Хаук повернул голову и прямо посмотрел на верзилу.
— Тебе надо отправить девушку подальше, продать, подарить, что угодно.