— Помоги мне сесть на коня, любимый, — она, как ни в чём не бывало, вновь улыбалась мужу. — Отец с нетерпение ждёт тебя, он приказал приготовить щедрое угощение и устроить большой праздник по случаю вашего возвращения.
— Тогда не будем заставлять ждать короля, — сказал Хаук, помогая ей подняться в седло.
Кая тронула ногами бока лошади и благородное животное стало послушно подниматься вверх по склону. Хаук, отобрав поводья у тала, тоже быстро вскочил на подведённую к нему лошадь. Вороной жеребец раздражённо зафыркал и закрутился, нервно дёргая головой, но сдерживаемый твёрдой рукой всадника, скоро подчинился и успокоился.
— Почему не привёл моего Ветра? — спросил Хаук раба: крепкого темноволосого парня, что подвёл к нему коня.
— Его как раз подковывают, — господин Хаук, — ответил молодой тал, покосившись на Алию. Хаук кивнул.
— Олаф, передай всем, что их ожидают у правителя вечером, — обратился Хаук к своему помощнику, стоящему среди небольшой группы воинов.
— Будет сделано, вахнут, — пробасил Верзила.
— Идите к родным, они вас заждались. Вечером встретимся у Визфолла.
Воины стали рассходиться, направляясь короткой тропой каждый своему дому.
— Ты покажешь этим людям дорогу в Трофаст, — сказал Хаук Сойву, указав на своих новых рабов, мнущихся в сторонке, — приведёшь их в дома для талов. Распорядитель пусть устроит каждого, накормит и даст сменную одежду. Пускай сегодня все отдыхают в честь нашего возвращения.
— Слушаюсь, господин, — поклонился Сойв, явно обрадовавшись.
Хоть Хаук и хорошо относился к своим талам, но рабская жизнь никогда не была лёгкой или праздной. Талы радовались всякому случаю, когда им предоставлялась возможность передохнуть, просто выспаться и отлежаться.
— Алия, — обратился вдруг Хаук к девушке и та вздрогнула, подняв на воина глаза, не ожидая, что он вспомнит о ней сейчас. Это не скрылось от острого взгляда мужчины и он недовольно поморщился. — До вечера у тебя будет время, чтобы отдохнуть, но ты должна сегодня быть на празднике. Это моё желание.
Не дожидаясь ответа и больше не взглянув на Алию, Хаук, развернув жеребца, поскакал вдогонку Кае.
— Пойдёмте, горемычные, — позвал за собой талов Сойв. Все, мужчины и женщины, потянулись за ним. Алия же наклонилась поднять с травы свой узел, но её опередил Инг. Он вернулся, чтобы поговорить с ней.
— Алия, — он сжал её тонкие пальчики, девушка попыталась их сразу одёрнуть, но Инг не отпустил, — помни, что я всегда помогу тебе, чем смогу, только скажи. Для твоего счастья я сделаю всё, что скажешь. Я пойду к королю, если будет нужно, — горячо добавил он.
Но девушка неодобрительно покачала головой.
— Я благодарна тебе, Инг, за твою доброту ко мне, — Алия посмотрела в глаза молодого воина, свет в которых переливался сейчас всеми оттенками изумруда. — Но я попрошу тебя: пожалуйста, оставь эту затею, оставь меня и забудь. Слушай своего вахнута. Я не хочу, чтобы ты, или кто-либо другой, пострадали из-за меня. У нас с тобой разные дороги. Прощай.
Она забрала узел с вещами из рук воина и поспешила за талами.
— Я не оставлю тебя, — крикнул ей во след Инг, — И забыть не смогу, — добавил он тихо уже самому себе.
Сойв вынужден был дать команду всем остановиться и повременить с отходом, дожидаясь красивую талу, разговаривающую с воином. Раб не имел права указывать Инному, поэтому Сойв терпеливо ждал. Он до дрожи в коленях боялся Инных, хоть родился в этой земле и прожил с ними всю свою жизнь. Однажды, когда ему едва минуло десять вёсен он, вместе другими детьми, прятался в крепости в одну из Длинных Ночей. Сквозь узкое отверстие бойницы Сойв тогда увидел Инных в бою. Они бились насмерть с огромными, похожими на медведей, жуткими псами. Сами Инные в то время тоже мало походили на людей: сильно возросшие, невероятно массивные, с по-звериному ощерившимися ртами и удлинившимися клыками, по-волчьи светящимися глазами. Воины рубили и рубили чёрных псов. От заката и до рассвета. А когда от многочасовой битвы оружие затуплялось, то Инные, вцепившись в мерзкие пасти голыми руками разрывали их надвое. Они душили тварей, сжимая их шеи мощными руками, пока не падали на землю, залитые их и своей собстенной кровью. Жуткое зрелище, однажды увиденное, навсегда отпечаталось в голове Сойва. Никогда не избавиться ему от кошмарный воспоминаний.
Сойв нервно одёрнул свою плотную серую рубаху. Господин потребовал привести всех талов, а этот высокий молодой воин задерживал именно ту из них, которой Хаук сам приказал быть сегодня на торжестве. Раб смотрел на разговаривающую пару: лица рабыни он видеть не мог-она стояла к нему спиной, но зато ему хорошо был виден воин. И та страсть, тот огонь, с которым он смотрел на девушку, о многом рассказала наблюдательному талу. Сойв вздохнул. Он без труда понимал этого Инного. Ожидая пока господин Хаук заберёт лошадь, раб имел время рассмотреть огненноволосую и в первый миг был поражён её редкой красотой. Как и принцесса, тал решил, что эта хрупкая, стройная и хорошо одетая девушка-прибывшая госпожа. Он не мог отвести глаз от незнакомки, показавшейся ему неземным созданием. Раб криво умехнулся: пусть эти двое поговорят, не весь же мёд его господину, любимцу женщин. Сойв наблюдал, что Хаук успешно пользовался вниманием прекрасного пола, но сам не любил никого. И без сожаления, скоро оставлял и знатных, и служанок. Тал же боготворил госпожу, втайне страстно желая того, чего ему никогда не получить. Раб недолюбливал господина, который своим непостоянством заставлял страдать Каю, он боялся Хаука, хотя и почитал его за справедливость. Сойв был завистлив. Сойв был хитёр и корыстолюбив."Господину моему нравиться эта тала, — размышлял он, — и молодому Инному, без сомнения, тоже, — раб прищурил тёмные мелкие глазки. — Возможно, я смогу получить выгоду из этого дела?" Никогда не знавши, что значит воля, но от младых ногтей он только и думал о том, чтобы получить её, любым способом, какими бы то нибыло правдами или не правдами. Подавив в себе дрожь страха перед Инным, раб выдохнул с облегчением, когда увидел, что рыжеволосая тала наконец-то спешит к ним.