мелькающие сквозь них. Люди сидят за столиками перед кафе, наслаждаясь мороженым и
прохладительными напитками. Я представляю себе огромные толпы бедных лондонцев
семнадцатого века, ютящиеся тут тысячами, охваченные безумным страхом подхватить
чуму: склоки и болтовня, грязь и смрад, окруженные оборванными детьми, женщины в
грязных фартуках стараются что-то приготовить на костре, пока мужчины курят трубки и
думают, как сохранить жизнь своим семьям.
На солнечном берегу я замечаю семью. Мать толкает вперед дорогую коляску с
малышом, в то время как отец пытается намазать другого ребенка солнцезащитным
кремом. Девочка вырывается и старается сбежать на своем розовом мини-скутере.
Разные времена, разные проблемы.
Я вновь переношу свое внимание на лодку. Такое удовольствие – наблюдать, как
Доминик гребет. Мышцы на его руках напрягаются, когда он прилагает усилие для
очередного взмаха веслами и наклоняется вперед. Белая льняная рубашка слегка
распахивается, и я вижу немного темных волос на его груди. Мое сердце начинает
учащенно биться. Я делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю. Мне нужно сохранять
самообладание. Не хочу, чтобы он понял, какое действие на меня оказывает. Я отвожу
взгляд, надеясь скрыть мои непроизвольные реакции на его близость, его магнетический
эффект на меня и то, как он меня заводит. Я опять опускаю пальцы в прохладную воду и
понимаю, что он тоже за мной наблюдает. Краем глаза я замечаю, как за стеклами очков
его взгляд устремлен на меня. Наверно, он думает, что я не вижу. От этого меня будто
пробивает током, словно его взгляд как лазер может прожечь мою кожу. Ощущение
настолько невероятно сильное, одновременно приятное и болезненное, что я не хотела бы,
чтобы оно заканчивалось. Мы продолжаем скользить по поверхности озера, и он
спрашивает: не хотела бы я попробовать погрести. Напряжение между нами ослабевает.
- Не думаю, - смеюсь я, - я не так сильна, как ты.
Не могу удержаться и, глядя на него непринужденно, спрашиваю:
- Ты много тренируешься?
- Я держу форму, - отвечает он. - Не люблю запускать себя. У меня сидячая работа,
и в противовес этому я стараюсь отдыхать активно.
- В тренажерном зале?
Он устремляет на меня непроницаемый взгляд, его темные глаза снова выглядят
почти черными.
- Везде, где могу, - говорит он низким голосом. От смысла, который он вкладывает
в свои слова, у меня по позвоночнику пробегает приятный трепет. Я расцветаю под его
взглядом. Сегодня все по-другому. В этот раз не просто мужчина прогуливается с
девушкой в качестве жеста дружбы. Я чувствую себя желанной женщиной и с радостным
трепетом понимаю, что сегодняшний день наполнен приятным напряжением, живым и
будоражащим кровь.
- Я устал, - говорит Доминик. На его носу и лбу выступили крошечные бусинки
пота. Мне хочется стереть их кончиками пальцев, но я сдерживаю порыв. Он снимает
очки и протирает лицо сам. После этого он вытаскивает из воды весла, и мы дрейфуем под
лучами теплого солнца. Некоторое время мы сидим в дружеском молчании, а затем он
произносит:
- Что ж, я не знаю как ты, а я нагулял аппетит. Пообедаем?
- Прекрасная идея.
- Хорошо. Тогда давай вернемся, - и он снова опускает весла в воду и направляет
лодку к берегу. Это занимает все его внимание, и он молчит, поэтому я могу спокойно
наслаждаться удовольствием от вида Доминика. Его ритмичные движения впечатываются
в мою память. В мозгу возникает картинка Адама. Обычно резкая и мучительно ясная,
сейчас она будто потускнела и покрылась пеленой. Словно мне трудно его вспомнить. Я
стараюсь напомнить себе, что должна испытывать к нему что-то, но, кажется, это все
было так давно. Единственное, чего я не могу вспомнить, так это то, чтобы с ним я когда-
либо чувствовала хоть малую долю этого невероятного желания. Наши занятия любовью
были милыми, искренними и романтичными, но никогда столь невероятно
захватывающими, как простое наблюдение за Домиником, пока он гребет. Что же будет,
если он на самом деле прикоснется ко мне? От этой ошеломляющей мысли мое лоно
охватывает тепло и трепет. Я ерзаю от неловкости.
- Ты в порядке?
Я кивнула, но не ответила. Доминик тоже промолчал, но его темные глаза
задумчиво уставились на меня. К счастью, мне удалось взять себя в руки к тому моменту,
как мы достигли берега и вышли из лодки. Мужчина из киоска обратился к Доминику:
- Сэр, Ваш заказ доставлен, согласно оставленных Вами инструкций.
- Спасибо, - Доминик поворачивается ко мне с улыбкой. - Пошли?
Он ведет меня по газону к огромному дубу с раскидистыми ветвями, создающими
прохладную тень. Под ним на светлом пледе разложен сказочный пикник. Рядом стоит
официант, очевидно, ожидающий нашего прибытия.
- Доминик! - оборачиваюсь я с сияющими глазами. - Это чудесно!
По мере приближения, мне удается разглядеть, что нас ожидает: припущенный
лосось, прекрасные яркие салаты с помидорами, перцем и зернами граната, тигровые
креветки в панцире, перепелиные яйца, пиала с оливковым майонезом, нарезанный
порциями прожаренный ростбиф, тающий на языке сыр бри и свежие багеты. В
элегантных десертных бокалах – что-то с фруктами и кремом. В ведерке со льдом,
кажется, бутылка шампанского. Все вместе образует идеальную картину.
Официант кланяется Доминику:
- Все готово, сэр.
- Выглядит отлично. На этом все, спасибо, -ловким и незаметным движением, он
дает официанту чаевые. Тот снова кланяется и удаляется. Мы остаемся наедине.
- Надеюсь, ты голодна, - обращается ко мне Доминик, приветливо улыбаясь.
- Ужасно, - радостно отвечаю я и устраиваюсь на пледе.
- Вот и замечательно. Мне нравится смотреть, как ты ешь. У тебя хороший аппетит,
мне это нравится, - он вытаскивает бутылку из ведерка со льдом. Это Дом Периньон Роуз,
насколько я знаю, знаменитая марка шампанского. Он быстро и легко удаляет пробку и
разливает пенящийся напиток в два приготовленных бокала.
Доминик передает мне один бокал и, подняв свой, произносит:
- За летний английский день и за прекрасную девушку, с которой я его провожу.
Я густо краснею, но смеюсь. Поднимаю свой бокал и встречаюсь с ним взглядом.
Мы оба делаем по глотку.
Что может быть прекрасней этого?
Мы наслаждаемся вкусным пикником, а после, сытые и довольно пьяные от
замечательного розового шампанского, вытягиваемся на пледе и спокойно беседуем.
Доминик задумчиво жует травинку. Я наблюдаю за ним сквозь полуприкрытые веки. Все
мое тело оживает от его близости, но что-то прорывается на поверхность моего сознания.
Нечто, о чем я не хочу думать, но не могу себя остановить.
В памяти всплывает образ человека, лежащего ничком на том странном кресле в
его квартире, пока Ванесса, решительная и сильная, лупит его кожаным ремнем по
ягодицам: снова и снова, пока его кожа не краснеет и не воспаляется…
- Бет…
Я слегка подскакиваю.
- Ага…что? - поворачиваюсь, чтобы взглянуть на него. Он перекатился на бок и
сейчас очень близко ко мне. Я чувствую сладкий цитрусовый запах одеколона, исходящий
от его теплой кожи. Мой живот сжимается от возбуждения, а пальцы начинают дрожать.
Он не мигая смотрит в глубину моих глаз, будто хочет добраться до души:
- Той ночью… той ночью я увидел, как ты плачешь посреди улицы, потому что
потерялась. Я думал об этом. Только ли из-за этого ты плакала? Потому что потерялась?
У меня отвисла челюсть, и я не могу более выдержать его взгляд. Я опускаю глаза
на светлый рисунок пледа.
- Не совсем, - говорю я тихим голосом. - Я пыталась зайти в бар. Странное место