но все же основная тенденция, что доминанты - женщины, а сабы – мужчины. Как ты
могла понять из игровых залов, которые я тебе показала, суть в том, что мужчина играет
роль, в которой он подвергается наказанию и исправлению со стороны властной
женщины. Роль, в которой им управляют, а он получает освобождение и удовлетворение
от наказания. Не только непосредственно от наказания, но от актов сопротивления, страха
наказаний, наконец, удовольствия от покорности и от осознания того, что он должен
вытерпеть. - Ванесса вздыхает почти счастливо, словно вспоминает приятные моменты.
Ее пальцы постукивают по бокалу. Я замечаю, что ногти на одной ее руке длинные, а на
другой – короткие. Она снова обращает на меня взор и продолжает. - Госпожа же
контролирует дисциплину и наказывает. На ней соответствующий костюм, и она играет с
реквизитами согласно сценарию, но делает это сурово. Непослушных мальчиков
наказывают так, что слезы навернутся только от одной мысли об этом. А непослушные
девочки…
Ее глаза блестят, когда она наклоняется ко мне и тихо, ласково шепчет:
-Бет, по-твоему, какие наказания заслуживают непослушные девочки?
Чувствую себя странно, словно мир ускоряется, и я вращаюсь вместе с ним.
- Я… Я не знаю, - заикаюсь в ответ.
Она продолжает своим гипнотическим голосом:
- Думаю, есть девушки, которые хотят почувствовать на себе остроту гнева своего
господина. Девушки, которые знают, что они настоящие, только когда подвергаются
восхитительным «укусам» стека, приятному хрусту от шлепков «кошкой» (разновидность
хлыста с несколькими хвостами на конце – прим. переводчика) по спине, от
необыкновенного путешествия, в которое их отправит флоггер (или многохвостка - плеть
с несколькими (как правило, от 10 до 50) гладкими хвостами - прим. переводчика). Есть
девушки, которым необходимо чувствовать, как их запястья и лодыжки стянуты
веревками, а их голодные киски заполнены озорными игрушками. Они хотят, чтобы их
боль превратилась в самое интенсивное удовольствие, - она склоняет голову на бок и
дарит мне невероятно ласковую улыбку. - Ты такая, Бет?
Мое сердце колотится, дыхание учащается, но я стараюсь скрыть это. Мой голос
звучит надломлено:
- Не знаю. Возможно.
Ее улыбка исчезает, и она поворачивается к Доминику.
- Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, - говорит она ровным тоном. - Ты знаешь, что
будет, когда…
Доминик торопливо отвечает:
- Все в порядке, Ванесса, правда.
Она задумывается на мгновение и снова обращает на меня взор.
- Хочу убедиться, что ты понимаешь, Бет. Есть вещи, которые взрослые люди хотят
делать, но общество относится к этому с неприязнью или даже отвращением. Это не
вяжется с принятым описанием сексуальности и открывает некоторые неловкие вещи о
нас самих. Но я верю, что каждый человек имеет право жить так счастливо, как может. И
если для этого нужна такая мелочь, как периодическая порка, то, думаю, вполне
допустимо, чтобы он мог ее получить и насладиться… Я предлагаю это место, как рай для
таких людей, - пространство, куда они приходят и безопасно проживают свои фантазии.
Безопасность и согласие – это ключ ко всему, что происходит в этом доме, Бет. Как только
ты поймешь это, ты почувствуешь себя более защищенной на выбранном тобой пути.
- Я понимаю, - отвечаю я и вдруг осознаю, что это своего рода привилегия – быть
здесь, слушать такого опытного человека, практикующего такое искусство.
- Хорошо, - она делает глоток вина. - Мне надо идти, я очень занята этим вечером.
Думаю, Доминик хочет показать тебе кое-что еще. - Она отставляет свой бокал и встает.
Улыбаясь и почти дружелюбно, она произносит, - Прощай, Бет. Приятно было поговорить
с тобой.
- До свидания. И спасибо.
- Доминик…мы однозначно поговорим с тобой позже, - после чего она покидает
комнату.
Я поворачиваюсь к Доминику:
- Вау!
Он медленно кивает.
- Она знает свое дело. Пойдем, нужно посетить еще одно место.
Мы возвращаемся на цокольный этаж, проходим через вход в бар и заходим в
толстую бронированную дверь. За ней еще находится еще одна. Мне совсем не нравится,
как все это выглядит. Она вся шипованная, с ручками из грубо обработанного металла.
Доминик идет первым и открывает ее. За дверью кромешная темень. Он включает свет, и
потолочные светильники озаряют помещение.
Я не могу сдержаться и ахаю. Комната выглядит, как средневековая камера пыток.
Передо мной большая штуковина, похожая на деревянный каркас с кандалами и цепями
для фиксации рук и ног. Напротив стены большой Х-образный крест, также со
специальными петлями для удержания. С потолка до пола свисают цепи. Не знаю, для
чего они нужны. Во всяком случае в данный момент даже не догадываюсь. Тут есть и
странные деформированные скамейки, на которых люди должны лежать в различных
позах. В углу находится что-то, похожее на большую, стоящую вертикально коробку с
проделанными в ней отверстиями. Все это итак достаточно жутко выглядит, но тут мой
взгляд натыкается на стену, на которой в ряд на крючках висят различные инструменты.
Каждый из них наводит на меня ужас. Там приспособления для порки. У некоторых -
толстая рукоятка и большой пучок кожаных хвостов. У других - только несколько
кожаных хвостов с узелками на концах, а рукоять толще и на вид тяжелее. Какие-то
выглядят мягкими, почти пушистыми, с тонкими ручками и длинными кисточками из
конского волоса. Другие на вид более устрашающие: с плетеными хвостами или одним с
зигзагообразным плетением по всей длине и зловещего вида раздвоением на конце. Там
же висят и предметы, похожие на ездовые стеки: тонкие хлысты из тугой, упругой кожи,
прикосновения которых к обнаженной коже, кажется, вызовет адскую боль; кнуты с
толстыми ручками, постепенно сужающимися, переходя в тонкий кончик. Имеются также
жесткие и твердые трости; паддлы всех размеров, некоторые с двумя наконечниками,
другие - с множеством отверстий, а третьи – совсем простые на вид. Именно последние
испугали меня больше всего.
- Доминик, - хватаюсь я за него. - не знаю… Я не уверена...
- Шшш…Тише, - он обнимает меня и прижимает к себе, поглаживая по волосам. -
Все только выглядит так устрашающе. Это место, где воображение заводит в области,
которые обычно предстают твоим худшим кошмаром. Но все не так плохо, клянусь.
Каждый приходит сюда добровольно, находится тут добровольно и не случится ничего,
чего он не хочет.
Мне с трудом в это верится, но Доминик склоняет ко мне голову и мило улыбается.
- Обещаю, я не хочу причинить тебе боль - не так, как ты себе это представляешь.
И не волнуйся, мы в любом случае не будем начинать тут.
Я напугана и дрожу. Меня охватывает беспокойство о том, что я делаю и на что
соглашаюсь. Не знаю, смогу ли сделать это.
Доминик подносит мои руки к губам и целует их. Когда он произносит следующие
слова, его голос звучит низко и гортанно:
- Доверься мне. Больше от тебя ничего не требуется. Просто, верь мне.
Глава 15
По дороге домой я практически не разговариваю. Чувствую себя странно и
болезненно. Никак не удается стереть из памяти картинку того места или перестать
думать о том, что там происходит. Перед взором встают обезумевшие глаза, пена вокруг
ртов, слышатся крики и свист хлыста по мягкой плоти. Для меня это все бессмысленно.
Как такое может быть связано с любовью – со стремлением любить и утешать, относиться
к кому-то с нежностью и лаской?
Доминик ощущает мои страхи и позволяет мне взять таймаут, чтобы переварить