Я подчиняюсь, и, когда подползаю к нему, он скидывает с себя балахон, представ
под ним полностью обнаженным. Его пенис вздыблен, огромный и твердый, очевидно,
вставший от возбуждения из-за того, что он только что делал. Его глаза еще больше
темнеют от похоти по мере того, как он наблюдает за моим приближением, моя грудь
приподнята ремнями моего наряда. Я держу поводок, пристегнутый к моему ошейнику,
чтобы ненароком не споткнуться об него.
- Дай мне поводок.
Я передаю ему, держа глаза долу, чтобы не рассердить его прямым взглядом. Он
берет его в руку и нежно тянет до тех пор, пока я не вынуждена оказаться прямо перед
ним, а его твердая эрекция – перед моим лицом. Мои груди касаются его ног, а ошейник –
на уровне его бедер.
Я охвачена желанием, уравновешивающим болезненное жжение моей попки. Его
запах такой восхитительный, знакомый и успокаивающий. Наконец-то, он позволит мне
любить его так, как мне хочется. Я могу прикоснуться к нему, ласкать его, показать, что я
чувствую к нему.
- Возьми меня в рот, - командует он. – Но не прикасайся ко мне руками.
Меня затопило разочарование. Но, по крайней мере, я могу поцеловать его,
облизать, ощутить его вкус…
Я провожу языком вдоль ствола: он твердый и излучает внутреннее тепло.
Достигнув головки, я прихватываю ее губами, порхая языком по гладкой поверхности,
посасывая и облизывая. Он запускает пальцы мне в волосы, крепко фиксируя мою голову,
пока я полностью беру его член в рот так глубоко, как могу. Это сложно с того
положения, в котором я нахожусь, и моя челюсть почти сразу немеет, когда я стараюсь
пошире открыть рот, чтобы лучше его обхватить. Однако от радости, что у меня есть
возможность, так его любить, я игнорирую сопутствующий этому дискомфорт. О, я
обожаю облизывать его, нюхая, и пробовать его мускусный, солоноватый вкус.
По мере того как я сосу, он все сильнее тянет меня за волосы и стонет. Затем
вырывается из моих уст и направляется к белому кожаному стулу, натягивая мой поводок,
чтобы я следовала за ним. Устроившись на стуле и расставив ноги, он тянет за поводок,
вынуждая меня встать на подножку, чтобы я могла, как вчера склониться вперед и
продолжить свое занятие.
Я держусь за подлокотник сиденья и снова беру его в рот, посасывая и облизывая.
Он стонет еще громче. Мне хочется взять его за ствол и сдвинуть нежную кожу, чтобы
доставить ему еще больше удовольствия, но помню, что это запрещено, поэтому
сосредотачиваюсь на усиленной работе ртом, соблазняя его своим языком - то выводя им
широкие легкие круги, то кончиком языка поигрывая с его головкой.
- Да, это прекрасно, - бормочет он. Полуприкрыв глаза, он наблюдает, как я
обхаживаю его член. Я представляю, как, должно быть, выгляжу в ошейнике и этом
кожаном наряде, поклоняясь и отдавая должное ртом его огромной эрекции. Я чувствую
нарастание собственного возбуждения, влажность между моих ног, растущее желание
быть заполненной этой его прекрасной твердостью.
Он снова рычит и прерывисто дышит. Я чувствую, как он проскальзывает еще
дальше мне в рот. Он начинает помогать себе двигая бедрами, проталкивая член еще
глубже, трахая мой рот. Я хочу прикоснуться к нему, мне это нужно – отчасти я
беспокоюсь, что он может продвинуться слишком глубоко мне в горло, перекрыв тем
самым мне кислород, и в итоге мне придется использовать руки, чтобы его остановить.
Его фрикции все сильнее, и я опасаюсь, что могу подавиться, но он вот-вот разрядится. Он
делает несколько резких, глубоких и жестких толчков и кончает. Мой рот наполняется
горячей, солоноватой спермой и, поиграв с ней языком, я проглатываю. От нее в горле
остается странный горячий след. Не задумываясь, я кладу руку на член Доминика, когда
он убирает его из моего рта.
- Все было прекрасно, Бет, - говорит он бархатистым и одновременно угрожающим
голосом. - Но ты прикоснулась ко мне. А я уверен, что строго запретил это делать.
Я с волнением смотрю на него снизу вверх. Конечно, я до сих пор его саба. Я
должна повиноваться. Означает ли это, что последует очередное наказание? Я-то
надеялась, что он планировал что-то сделать с жаром между моих ног и моим растущим
желанием.
- Я… Прошу прощения, сэр.
Он игнорирует и отгораживается от меня.
- Встань и иди в коридор. Надень плащ и жди там.
Я делаю, как велено, гадая, что, черт возьми, мы будем сейчас делать. Несколько
минут спустя Доминик выходит из будуара. Он одет в свою черную футболку и джинсы.
- Следуй за мной.
Он направляется к входной двери, я следую за ним по коридору к лифту. Мой
поводок свисает вдоль тела под плащом. Пока мы спускаемся на лифте на первый этаж, я
посматриваю на Доминика, который полностью меня игнорирует, увлеченный набором
сообщений в своем телефоне. На первом этаже он стремительно шествует через лобби, я
спешу за ним, стуча каблучками по полу. Снаружи нас ожидает длинный черный
Мерседес. Он открывает дверцу и забирается внутрь, оставляя меня позади. Водителя не
видно за темной перегородкой. Я сажусь на гладкое кожаное сиденье рядом с Домиником,
и машина плавно отъезжает.
Мне хочется спросить «куда мы едем?», но я не осмеливаюсь. Доминик по-
прежнему молчит, поглощенный своим телефоном.
Этот день кажется очень странным, а Доминик сегодня еще странней. Я незаметно
поглядываю на него, он кажется невероятно далеким и отстраненным.
Это не то, чего я хочу, - произносит голос в моей голове.
Я стараюсь его не слушать. Это то, чего я хочу. Я этого просила.
Я пытаюсь собрать всю свою силу и стойкость, чтобы приготовиться к тому, что
подстерегает меня в конце этой поездки.
Я не удивляюсь, когда машина останавливается на маленькой улочке в Сохо перед
«Асилумом». Я подозревала, что так или иначе дойдет до того, что мы не минуем это
место. И я понимаю, что этот момент настал.
Меня накрывает страх.
- Выходи, - говорит Доминик.
Я подчиняюсь, и он выходит из машины следом за мной. Он ведет меня вниз по
металлической лестнице к входной двери. Достает ключ из кармана, быстро открывает
замок и заходит. Когда я прохожу за ним в небольшую приемную, он закрывает за нами
дверь. В помещении ни души. Он срывает плащ с моих плеч и берет меня за поводок. В
полном молчании он пересекает пустой бар, и подгоняемая поводком я вынуждена
семенить за ним, моментами переходя почти на бег, чтобы удержаться на ногах. Я знаю,
куда мы направляемся.
Я всегда это знала.
Как и следовало ожидать, он приводит меня к оформленной шипами двери и
открывает ее. Впервые с того момента, как мы покинули Рэндольф Гарденс, он
разворачивается и смотрит на меня.
- Теперь ты узнаешь истинное значение наказания, - говорит он.
Я в ужасе. Это все происходит на самом деле, удушливый страх ползет вдоль
позвоночника, сковывая все мое тело. Я вступаю в темноту, и Доминик щелкает
включателем. В металлических подсвечниках на стенах загораются электрические лампы,
выполненные в форме настоящих свечей.
Моему взору вновь предстают все эти девайсы и приспособления: кресты, брусья с
цепями, ряд дьявольских на вид флоггеров. Мой желудок скручивает от противного,
мерзкого чувства дурноты.
Но я должна это сделать. Я должна пройти через это.
Я помню принятое мной решение довериться Доминику. Он же сказал, что не
зайдет со мной слишком далеко.
Доминик подводит меня к горизонтальному брусу у дальней стены, расстегивает
мой наряд из плетений и снимает его с меня, даже не обратив внимания, когда тот падает