ради, мне теперь делать? Даже если осенью Лора захочет разделить со мной аренду
квартиры, до тех пор мне придется поехать домой. Без работы и без жилья, что может
удерживать меня тут?
Доминик?
Я отгораживаюсь от этой мысли. Слишком тяжело думать об обеих альтернативах:
быть с ним или быть без него кажется одинаково болезненным.
- Если появится что-то подходящее для тебя, я дам знать, - говорит Джеймс.
- Спасибо, Джеймс. Буду очень признательна.
- Как дела с Домиником? – спрашивает он неуверенно. – Есть изменения?
Секунду я медлю, обдумывая, сколько могу ему поведать. Затем произношу: - Не
думаю, что что-то получится. Мы слишком разные.
- Эх, - вздыхает он с пониманием. – Боюсь, это похоже на ситуацию, когда
женщина влюбляется в парня-гея. Ты думаешь, что его можно изменить, но реальность
такова, что это невозможно. – Он вновь поглаживает мою руку в утешении. – Мне жаль,
дорогая. Ты найдешь кого-то другого, уверен.
Я сомневаюсь, что смогу что-то произнести, поэтому просто киваю. После чего
склоняю голову и продолжаю вносить изменения в клиентскую базу, пока он не заметил,
что мои глаза полны слез.
Когда я иду домой, Лондон взрывается радостью пятничного вечера, хотя солнце
полностью скрылось под густой серой дымкой облаков. Все еще тепло, но отчасти душно
и воздух более разряженный, чем обычно.
Уже направляясь к лифту, я ощущаю, что что-то изменилось. К тому моменту, как
я открываю дверь в квартиру, я уверена, что в окружающей атмосфере произошли
изменения. Впервые де Хэвилленд не выскочил ко мне на встречу, вскинув хвост. Затем я
вижу два больших чемодана в прихожей.
- Приве-е-ет, - доносится до меня голос, и мгновение спустя в дверях гостиной
появляется изящная пожилая дама. Она высокая и элегантная, на ней с голубым принтом
шелковое платье с запахом. Ее кожа с морщинами, но мягкая как у младенца, а
серебристые волосы уложены в шикарную стрижку. Это Селия.
Я таращусь на нее в изумлении, разинув рот.
- Знаю, знаю, - заявляет она, подходя ко мне с раскинутыми в стороны руками. –
Мне нужно было позвонить! Я планировала, но когда собралась звонить, мой телефон не
работал, а когда заработал, то я была слишком утомлена всеми этими паспортными
процедурами, аэропортами и всем прочим.
Я все еще пытаюсь переварить происходящее, когда она стискивает мои руки и
целует в обе щеки.
- Я что, неправильно поняла? – спрашиваю я. – Я думала, вы возвращаетесь на
следующей неделе.
- Нет, все верно, но я больше ни секунды не могла выносить этого ужасного «дома
престарелых»! Мне никогда не приходилось так надолго быть запертой с таким
количеством страшных зануд. Не могу поверить, что выдержала так долго. А еда… - она
подняла глаза к небу. – Я, должно быть, испорчена, дорогая, но считаю, что нет никакого
нравственного оправдания тому, чтобы еда была на вкус отвратительной! Вообще-то, я
веду себя гораздо лучше, когда могу трижды в день вкусно питаться. Не расстраивайся
моему раннему возвращению домой.
- Конечно же, нет, - убеждаю я, хотя на самом деле это так. Ужасно.
- Тебе не нужно съезжать, ты можешь оставаться тут до оговоренного срока, но мне
придется попросить освободить мою кровать. Боюсь, что семидесятидвухлетним
маленьким пожилым дамам полагается иметь их роскошные матрасы и поддерживающие
подушки. Но мне говорили, что мой диван более удобный, чем кровати во многих отелях.
Так что ты можешь спать на нем.
Она улыбается мне. У нее и впрямь самая удивительная кожа: на вид она такая же
мягкая, как ткань.
- Ну, если Вы не против, - говорю я нерешительно. В конце концов, мне некуда
идти и мне еще неделю работать на Джеймса. Пожалуй, я бы могла поискать другие
варианты на следующей неделе, хотя не знаю какие.
- Конечно же, нет. Квартира выглядит прекрасно, а довольный де Хэвилленд аж
светится. Ты явно хорошо заботилась о моем маленьком ангеле. Ну а сейчас, есть ли у
тебя планы на вечер, или я могу пригласить тебя поужинать где-нибудь?
У меня нет особых планов, разве что посмотреть, удастся ли увидеть Доминика в
его квартире напротив. Но, полагаю, сейчас это может подождать.
- Было бы здорово поужинать, Селия. Спасибо, - говорю я с воодушевлением.
- Превосходно. Мы сходим в бар «У Монти». У них прекрасно готовят, и я
чувствую, что действительно заслужила это после всего, что мне пришлось пережить.
Бар «У Монти», как и ужин, который купила мне Селия – чудесные, но я не могу
удержаться от желания быть сейчас дома, в одиночестве, в ее тихой квартире, чтобы
выяснить дома или нет Доминик. Она очень интересная и забавная, много спрашивает о
времени, проведенном мной в Лондоне и о работе в галерее. Но я чувствую, будто мне
следует быть где-то в другом месте. Этим вечером мы возвращаемся домой поздно, и
когда у меня, наконец-то, появляется возможность взглянуть из окна гостиной на
противоположную квартиру – в ней темно.
Селия застилает диван простыней, кладет одеяло и подушку. Я устраиваюсь там, но
долгое время не могу заснуть. Все, что я в состоянии делать – это смотреть на темные
окна напротив и гадать, где он, и чем занят.
В субботу явно видно, что Селия хотела бы остаться похозяйничать в квартире,
разобрать чемоданы и сложить свои вещи, поэтому рано утром я ухожу на
самостоятельную прогулку на весь день. Гуляя по Лондону с другими туристами, стоя в
очереди в Британский музей и Музей Виктории и Альберта, меня посещает чувство, что я
вернулась к тому, с чего все началось. Каждые полчаса я проверяю свой телефон,
продолжая надеяться, что Доминик выйдет на связь, но, похоже, безуспешно. Когда мы
расстались, я сказала ему, что больше не могу делать того, что он хочет. Видимо, он
решил отказаться от меня, как от безнадежного случая, а теперь, подвергшись этой
странной идее покаяния, я ему больше не нужна.
Но я все же не могу перестать надеяться, что он хочет бороться за меня, возможно,
даже постараться измениться. Но проходит час за часом, а от него так и нет вестей.
Во второй половине дня я возвращаюсь домой, уставшая и взмыленная. Селия ждет
меня, отдохнувшая и успокоившаяся, что ее вещи распакованы.
- Думаю, тебе не помешает чай, - сообщает она и заваривает чайничек чая «Эрл
Грей», который подает с восхитительным персиковым печеньем. Попивая чай, она
продолжает рассказывать мне о всякой всячине, а затем произносит:
- Ах да, пока я помню… Когда я вчера приехала домой, на коврике в прихожей для
тебя был конверт. Я положила его на столик и хотела сказать тебе, но забыла. Я увидела
его сегодня утром после твоего ухода.
Я быстро ставлю на стол свою чашку и спешу в прихожую. Там лежит знакомый
кремовый конверт, адресованный мне подчерком Доминика. Я вскрываю его трясущимися
руками. В нем карточка с рукописным текстом.
Дорогая Бет,
Я никогда не перестану уважать твою храбрость и мужество. Их потребовалось
много, чтобы сделать то, что я попросил у тебя прошлой ночью. Знаю, что толкнул
тебя к твоим пределам и отчетливо понимаю, что ты зашла так далеко, как только
могла. Если кому-то и нужно поступиться своими потребностями, то это мне, Бет, а
не тебе. Я был очень эгоистичным, но понял, что так я не смогу получить то, что нужно
мне больше всего на свете, и это ты.
У меня был шанс, я знаю об этом. Ты провозилась со мной дольше, чем бы сделала