- Все это было давным-давно, - говорит она с сияющей улыбкой, - и, я полагаю,
трудно поверить, что такая пожилая женщина как я, когда-нибудь могла чувствовать
тоже, что и ты сейчас.
- О, нет, конечно же, нет, - быстро говорю я.
- Хочу поделиться с тобой толикой своей мудрости, - она наклоняется ко мне. – Не
довольствуйся тихой жизнью. Молодость ускользает быстрее, чем ты можешь себе
представить. Пользуйся своей силой, своей энергией и всей наполняющей тебя жизнью,
хватай ее, наслаждайся ей, чувствуй ее. Даже боль напоминает тебе, что ты жива, и без
нее мы не узнаем, что значит удовольствие. Не забывайте, что «красотка, парень и монах,
все после смерти - только прах!» (цитата из пьесы Шекспира «Цимбелин»). Мы были бы
уже давно мертвы.
Ее слова затрагивают что-то во мне.
Она права, я знаю это. Идея, что я когда-либо хотела отвергнуть Доминика или все
то, что он дал мне и позволил почувствовать – абсурдна. Мы зашли слишком далеко, но я
абсолютно точно знаю, что он никогда не допустит этого в будущем. Он был готов
выслушать меня и пойти на компромисс. Теперь я это понимаю. Но мой шанс
выскользнул у меня из рук. Он уехал.
Нет удовольствия без боли. Нет удовольствия без страданий. Я предпочту
ощутить себя живой, чем в безопасности.
Доминик, где ты, черт возьми.
Уже гораздо позже, свернувшись калачиком на диване и стараясь заснуть, я
вспоминаю о примечании Доминика относительно будуара. Ключ в кармане плаща Селии,
и я проскальзываю в коридор, чтобы достать его. Держу его в руке, он гладкий и
холодный.
Видимо, теперь он мой до тех пор, пока я этого хочу.
Это необыкновенный жест, который я, вообще-то, не могу принять. Он означает – и
я это осознаю – что моя проблема с жильем решена. Я могу пойти туда, когда пожелаю.
Даже прямо сейчас, если захочу.
Проблема заключается в том, что все это слишком свежо. Я не могу переехать туда
сейчас, зная, что именно там видела Доминика в последний раз, и вспоминая все то, чем
мы там занимались. Там ли еще все вещи? Нижнее белье, игрушки, то кресло? Не знаю, в
состоянии ли я все это увидеть. Я бережно убираю ключ в надежное место. Позже решу
что делать.
На следующий день на Лондон обрушивается шторм и ужасный ливень с
громыханием грома и вспышками молний. Погода портилась последние несколько дней,
но вот напряжение достигло предела и излилось потоками дождя.
Я сижу дома, глядя на дождь за окном и думая о будуаре. Мне придется рассказать
о нем Селии, и она обязательно спросит, каким образом я получила персональный доступ
к квартире в ее доме. Полагаю, она скажет об этом моим родителям, что приведет к еще
более каверзным вопросам. Но, тем не менее, я не хочу ей врать.
Когда раздается звонок моего телефона, я срываюсь с места, надеясь, что это
Доминик. Но звонит Джеймс.
- Привет, дорогая, прости, что докучаю тебе в твой выходной, но кое-что
выяснилось, и думаю, ты должна об этом знать. Можешь со мной встретиться?
- Да… Все в порядке?
- Все хорошо, но мне бы хотелось увидеться с тобой. Давай встретимся в
кондитерской «Валери» на Пикадилли через час.
Я выхожу с зонтом и, шлепая по лужам, направляюсь в сторону Пикадилли по
блестящим от дождя улицам. Дорога туда занимает пару минут, и я наслаждаюсь особым
ощущением воскресного дня в воздухе. Он, может быть, суетный, но намного спокойнее
обычного безумия выходного дня.
Когда я прихожу на условленное место, Джеймс уже ждет меня, уткнувшись носом
в газету, и с чашечкой горячего эспрессо, пускающего тоненький парок рядом с ним. Он
поднимает на меня глаза и улыбается.
- Ах, ты смогла прийти. Великолепно. Позволь заказать тебе чашечку кофе.
После того как я устроилась напротив него с латте и булочкой с шоколадом, чтобы
макать в кофе, он заговорил:
- Знаю, это странно, но мне просто нужно было тебя увидеть. Сегодня утром у меня
была встреча за завтраком с моим довольно интересным клиентом. Его зовут Марк
Пеллисер, и так уж случилось, что он персональный арт-дилер у действительно очень
богатого человека. Марку нужно было кое-что обсудить со мной, а так как он очень
занятой человек, который периодически тратит большие суммы денег в моей галерее, я,
естественно, всегда для него доступен.
Я макаю свою булочку с шоколадом в кофе и откусываю кусочек, позволяя тесту
таять на языке. До сих пор я не совсем понимаю, какое отношение это имеет ко мне.
- Мы мило завтракали в маленькой столовой в его доме в районе Белгравия. У
Марка, как и следовало ожидать, изысканный вкус. Кстати, он ищет ассистента, и я
упомянул твое имя. Будет замечательно на него работать, ты многому научишься.
- Правда?
Это интересно, возможная работа – это хорошие новости. Но ради этого ли он
хотел меня увидеть? Это не могло подождать до понедельника?
Джеймс продолжает:
- Мы как раз обсуждали дела, когда приехал другой посетитель, и Марк попросил
меня пару минут подождать в гостиной. Что ж, его гостиная соединяется с комнатой для
завтраков довольно симпатичной аркой, так что я мог видеть, кем был его посетитель и
слышать все, о чем они говорили, - он посмотрел прямо на меня. – Им был Доминик.
Я ахнула.
- Доминик? Но этого не может быть – он уехал. Улетел в Россию.
- Пока нет, - говорит Джеймс. – Полагаю, что он улетает сегодня вечером на
частном самолете. Судя по тому, что обсуждали они с Марком, он будет отсутствовать
некоторое время.
Мое сердце колотится, а дыхание учащается:
- Я думала, он уехал. Так сказала Ванесса.
- Я задался вопросом, знаешь ли ты. По окружавшей его этим утром общей
атмосфере черной тоски у меня сложилось впечатление, что, возможно, тебе об этом
неизвестно. - Джеймс улыбается мне. – Бет, я долго и усиленно размышлял, прежде чем
сказать тебе об этом. Ты знаешь, у меня есть сомнения - играет ли Доминик по правилам
БДСМ. Но также я знаю, что тебе не нужно, чтобы я принимал за тебя решение: о чем тебе
следует знать, а о чем нет. Ты любишь его, я это вижу, и должен был рассказать тебе о
том, что узнал, и дать тебе возможность решить, что делать. Хотя я все еще хочу, чтобы
ты была осторожна. Ты понимаешь?
- Конечно, я понимаю и благодарю, что сказали мне. Я очень ценю ваше участие.
Но разве он не заметил вас?
Джеймс качает головой:
- Не думаю. У меня такое чувство, что он не знал о том, что в соседней комнате
кто-то был, в любом случае гигантская китайская ваза стояла довольно удобно на линии
его обзора. Во всяком случае, я об этом позаботился.
Я делаю глубокий вдох и широко распахиваю глаза.
- Но, Джеймс, что же мне делать?
- Ты хочешь увидеть его до отъезда?
Я киваю, в глазах стоят слезы. От мысли, что у меня есть шанс увидеть Доминика,
сказать ему, что я чувствую, и что я допустила ошибку, покинув его той ночью, мое
сердце готово выпрыгнуть из груди, а по телу пробегают волны адреналина.
Джеймс наклоняется ко мне.
- Не знаю, поможет ли это, но он упомянул, что сегодня в три часа вернется в свою
квартиру. Оттуда его и заберет водитель, чтобы отвезти в аэропорт.
Мою грудь разрывает от волнения.
- Спасибо Вам, Джеймс! Большое Вам спасибо.
- Пожалуйста. Я хотел увидеть твое лицо, когда расскажу тебе новости. А теперь
беги и проверь, удастся ли тебе сделать так, чтобы этот непослушный леопард сменил
свои пятна (имеется в виду поговорка, в русском аналог: «черного кобеля не отмоешь
добела»).