Бакунин старался забыть о Нечаеве.
Об этом высказана глубочайшая мысль, в которую страшновато заглядывать: Бакунин боялся в Нечаеве самого себя.
Воистину, глубины духа есть страшный дар!
Арестованный был передан российскому правосудию. Его везли в Петропавловскую крепость в позорной повозке с надписью "УБИЙЦА" под грохот барабанов, заглушавших его крик.
— Да здравствует Земский собор!
Старушки крестились.
— О соборе каком-то все печалуется, сердешный.
Случившийся тут же мастеровой тихонько спросил у студентов, что это значит? Ему объяснили. Он остро сосредоточился, глянул вниз, перекрестился и исчез в толпе.
На следствии Нечаева били, не давая слова вымолвить, в суде он заявил, что не желает давать никаких показаний, и сидел спиной к судейскому столу.
После оглашения приговора сказал.
— Шемякин суд!
А когда выводили из зала, крикнул:
— Да здравствует Земский собор! Долой деспотизм!
В Алексеевском равелине Нечаев писал кровью на стене заявления-протесты, а шефу жандармов Потапову, который, явившись, пригрозил телесным наказанием, дал пощечину. После этого его заковали в ручные и ножные кандалы, соединенные такой короткой цепью, что разогнуться было невозможно.
Руки и ноги покрылись язвами.
И в этом положении, скрюченный, как горбун, он спровоцировал солдат охраны на свой побег. Еще не было ни одного случая, чтобы из Алексеевского равелина кто-то убежал. И сорвалось-то случайно, просто солдат охраны передал записку не адресату, а его квартирной хозяйке.
Солдат судили. Все они держали себя молодцами, с большим достоинством, и когда прокурором было высказано предположение, что Нечаев действовал подкупом, все горячо запротестовали.
— Какой тут подкуп, — раздались голоса, — номер пятый — наш орел, за которого готовы в огонь и воду.
Номер пятый. Тот самый, «бакунинский», где сидел Бакунин в свое время.
Сам Царь был удивлен этим процессом, его многолюдием и даже участием в нем женщин.
— Очень странные люди. В них есть нечто рыцарское, — отозвался о "нечаевцах" и Нечаеве Александр.
Охота за ним у террористов шла непрестанно, срываясь по пустякам в третий, четвертый, пятый раз, угроза смерти полыхала ему в лицо и в затылок.
Странные, странные люди.
Нечаева он приказал запереть пожизненно в самом гнилом из крепостных казематов. Гноить их всех без пощады! Достаточно выпорхнувшего на волю Бакунина, да и Герцена в придачу с его "Колоколом".
"Еще плодоносить способно чрево, которое вынашивало гада!"…
Нечаев погиб через несколько лет от цинги и водянки. Незадолго перед смертью друзья передали ему план побега.
— Средства есть, — сообщали они. — Или для цареубийства, или для твоего спасения. Или-или. Выбирай.
— Конечно, для цареубийства. Это принесет больше пользы общему делу, — отвечал Сергей Нечаев.
…
Франко-прусская война разразилась в 1870 году. Немцы рвались к Парижу. Военные поражения французов следовали одно за другим. Народ восстал. Пламя Парижской коммуны охватило столицу, спасая ее от нашествия. Поднялись и другие города.
11 сентября Бакунин появился в Лионе. Наконец-то действие, а не полемика!
Народное восстание во время войны — вот спасение с целью разрушения государства!
Лихорадочная деятельность, революционное желание в поседелом борце омолодило его, он вновь был в своем элементе, рев восстания бодрил его дух! Город был разбит на кварталы, в каждом свой революционный комитет. На митинге он объявил о том, что все офицеры, получившие чины от прежней власти, разжалованы, начальников следует выбирать, что в городе создан революционный Конвент, а в других городах создаются Комитеты общественного спасения. Бакунин рвется идти на помощь осажденному и восставшему Парижу!
На красной бумаге вывешивались на стенах его распоряжения.
1. Административная и правительственная машина государства отменяется ввиду ее беспомощности.
2. Все учреждения и суды уничтожаются и заменяются народными судами.
3. Уплата налогов и ипотек прекращается. Налоги заменяются контрибуцией с богатых классов. В заключение на всех прокламациях стояли призывы:
— Вдохновленные всеми ужасами опасности… к оружию, граждане!
Он арестовал всех офицеров и коменданта, но видел, что рабочий народ его не поддержал. В скором времени он сам оказался арестованным и запертым в маленькой комнатушке. Как обычно, он был готов к расстрелу, готов был и застрелиться, как готов был к этому всю жизнь!