Наигранно улыбаясь, я медленно направилась к мужу, ибо сколько можно перекрикиваться через всю поляну? По дороге, чтобы переварить его угрозу, пыталась отвлечься на красоту деревьев и в особенности на желтые лепестки, летающие по воздуху. Но едва я добралась до дерева, как Артур резко пошел на выход. Прочь. Как можно дальше от меня. Что же, очевидно, что видеть меня и тем более разговаривать он не собирался.
- Ты не хочешь побыть со мной наедине!?
Удивленный столь глупым и наивным вопросом, Артур на секунду развернулся, но, скользнув по мне равнодушным взглядом и не заметив ничего интересного, возобновил шаги.
- Мы можем поговорить? - бросила ему в спину. - Артур, остановись! Нам надо поговорить! И тебе это надо!
Но сколько бы я не звала и не просила выслушать, шейх не желал слушать! Не желал!!!
Я больше не могу терпеть его пренебрежение. Невозможно. Мне слишком больно, чтобы терпеть это в одиночку. Я хочу, чтобы и он страдал вместе со мной. Будем вместе захлебываться болью.
- Беги от меня! Беги! Не знала, что Артур Бонифаций - мерзкий трус!!!
Остановился... не мог не остановиться, потому что я ударила по чести воина, обвинив в трусости.
Теперь он послушно остановился. Теперь его ноги намертво пристыли к земле и не сдвигались с места, а сам мужчина послушно обратился вслух, вероятно раздумывая послышалось оскорбление или нет. Но пока не поворачивался, а просто замер, позволяя заметить его напряженные мышцы шеи и спины. Обычно после подобного воины договаривались о смертельном поединке, во время которого отстаивали свою честь и достоинство.
Есть ли на свете существо, которое когда-либо посмело уличить шейха в трусости и если когда-либо существовало, то как долго прожило после нанесенного смертельного оскорбления? Или я первая это сделала?
Но не страшно. По крайней мере, оскорбление дало возможность начать разговор:
- Великий шейх боится побыть наедине с собственной женой. Ты избегаешь меня, потому что боишься находиться рядом. Опасаешься, что снова начнешь "смотреть" на меня, как прежде, а повелителю нельзя проявлять подобную слабость и прощать кого-то. Великий шейх не может такое простить? Да!? Ты трус! Мерзкий трус! Это я разочарована в тебе!
Во время моих громких высказываний Артур все также стоял спиной, но по напряженному телу я видела, что каждое слово достигало нужного места и со всей мощи ударяло точно по гордости Бонифация. А на последнем моем признании в разочаровании Артур отмер и неспешно развернулся, обратив внимание своих потемневших глаз. Первые признаки зарождающихся эмоций в "стеклах". Да. Это именно они просились наружу.
Почувствовав удовлетворение, я более раслабленно привалилась спиной к дереву и улыбнулась теперь уже по-настоящему, а не искусственно. Трещину в его броне мне удалось сделать. Но первая радость мгновенно прошла при взгляде на Артура. Он очень медленно и настороженно направился ко мне. Угрожающе-тихо и изящно. Как приближающийся к добыче хищник. Мое сердце панически забилось в горле, ибо сложно представить реакцию мужа. Ведь мы вновь стали врагами, и, обратив его гнев на себя, я тонко балансировала на острие между жизнью и смертью.
Но остановиться на достигнутом я не могла.
- Ты боишься сорваться и дать слабину, поэтому отталкиваешь меня. Ты все равно меня хочешь. Я чувствую!
Я соврала, глядя ему в глаза. Нагло блефовала. Ничего я уже не чувствовала, кроме пустоты и отстраненности. Равнодушие, колкий лед, от которого сегодня на свадьбе вся озябла. Просто я намеренно злила его. Пыталась разбудить того знакомого Артура.
На последних метрах, разделяющих нас друг от друга, словно боясь, что он закроет мне рот ладонью и не даст договорить, я истерично затараторила:
- Злись...злись на меня! - приказала. - Давай, дьявол тебя подери. Это значит, ты еще любишь меня! Только не твое равнодушие. Не относись ко мне также прохладно, как и к остальным людям.
Хочется взять его за ворот белоснежной рубахи и трясти, трясти, пока не очнется. Снова не оживет и не станет моим Артуром, а не этим существом. Не этим равнодушным правителем.
Адреналин прыснул в кровь и зашумел в ушах от вида стремительно приближающегося атакующего хищного Зверя, оскалившего свои острые смертоносные клыки. Обезумевшее от страха сердце загрохотало в ушах, ибо мои глаза в ту секунду зафиксировали, как зверь занес кулак. Огроменный кулак.